Во всяком случае, навестив ее в мае 1807 г. в Веймаре, он в более чем живых тонах описывает их встречу в письме к Екатерине Павловне, по сохранившейся с детства привычке именуя Марию «Клеопова»: «Дорогая Бискис, можете ли Вы представить себе мое счастье, я нахожусь с Мари, с Клеопова? Она столь хороша, насколько это вообще возможно, и абсолютно такая же, какой мы с ней расстались. Дикая радость, которую мы оба испытали от встречи, не поддается описанию. Ребенок ее очарователен и даже не воняет. Но что по-настоящему восхитительно, так это то, как Клеопова живет, и очаровательный дворец, в котором она обитает»[151].
Особого рода отношения (возможно, более непосредственные, во всяком случае, лишенные какой-либо политической коннотации) связывают ее с братом Константином, письма к которому она пишет с обилием русских вкраплений, позволяя себе тем самым большую вольность стиля.
Николай становится для нее собеседником, пожалуй, с 1816 – 1817 гг., – в пору, когда и государственные и личные дела приводят его в Берлин и тем самым в Веймар, – и Мария Павловна словно заново знакомится с братом, которого, покидая Россию, она знала еще мальчиком[152]. Вначале она берет на себя отчасти роль его посредницы в отношениях с невестой, принцессой Шарлотой Прусской, будущей императрицей Александрой Федоровной, которая в юности, оказывается, была весьма шокирована пристрастием своего жениха к военным парадам. «Вы являетесь предметом большинства наших разговоров с Николя, который привязан к Вам и думает о Вас больше, чем посмел бы Вам о том сказать; работая над собой и самосовершенствуясь, он пытается вселить в Вас уверенность еще большего счастия; отныне воспоминание о Вас неразделимо связано со всем, что он предпринимает, и я думаю, что мне позволено уже предположить: законные чувства воодушевляют его и придают ему силы. Моя матушка уже любит Вас, и Вы это чувствуете сами; доверие, которое Вы выказали в письмах к ней, нравится ее сердцу, а именно к нему и надо всегда обращаться. ‹…› Народ аплодирует плану вашего союза…»[153]
Впоследствии, уже в период его царствования, она постоянно, и в разговорах, и на деле, защищает его от нападок, создавая, казалось бы, идеализированный образ брата, «великодушного и справедливого», рисуя его в тонах мечтательных и чуть ли не сентиментальных[154]. «Бедный Николай» – так с явным сочувствием пишет она о нем в своих письмах и дневнике, считая, что «участь его очень печальна» с тех пор, как он занял «страшное место» того, о ком она «будет скорбеть до конца дней своих» (т. е. Александра). Примечательно, что именно в день 14 декабря