– Я не собираюсь сдаваться без боя, – пообещал я и снова заорал в экран: – Я знаю, что вы меня слышите. Посмотрите на меня!
Наталия Маркова бросила взгляд в мою сторону. Ее не было в живых уже пятьдесят лет, но ее изображение продолжало жить, сияя застывшей красотой, как ископаемое.
– Я все видел! Да-да! Сюда! – продолжал я, размахивая руками. Она тоже махнула мне.
– Привет!
– Помогите нам. Пожалуйста! – сказал я. – Вы ведь уже видели такое, правда? Ты же говорил, Джимми?
– Э-э, ну вроде да, – он провел рукой по своей неотразимой ретроприческе. – Но я просто поддался моменту, понимаете? Я ведь актер.
– С какой стати мы будем помогать каким-то соплякам вроде вас? Вы даже одеваться толком не умеете, – отозвался с дивана Алистер Финдли-Кушинг, не выпуская из рук стакан с бурбоном.
– Потому что мы – будущее, – сказал я. – В каждом фильме кто-то из персонажей должен остаться в живых, чтобы рассказать историю. Иначе… иначе в этом просто нет смысла.
– Не обязательно, – возразил Джимми Рейнольдс. – А как же «Бульвар Сансет»? Там повествование идет от лица мертвеца.
– Спасибо за спойлер, призрак Джонни, – раздраженно прошептал Дэйв.
– Ох, детка. Я бы тебе рассказала, – промурлыкала Наталья со своим родным бруклинским акцентом. – Но тогда он нас накажет.
– Кто? – спросил я.
Взгляд Натальи остановился на чем-то за моей спиной.
– Он.
С задних рядов гулко раздались медленные аплодисменты. Он вышел из тени, одетый все в тот же костюм с искрой, как на фотографии.
– Браво! Отлично сработано. Должен сказать, я немало удивлен.
– Мистер Скратше? – Я всматривался сквозь дымчатый свет от экрана в эти черные бездушные глаза. Он выглядел ничуть не старше, чем в 1963 году.
Мистер Скратше отвесил нам галантный поклон.
– К вашим услугам… В некотором роде.
Он взмахнул рукой, как дирижер. Обломки метлы вылетели из ручек двери. В зал ввалились голодные рычащие твари и принялись рассаживаться по местам, зачарованные мерцающей картинкой на экране.
Скратше улыбнулся.
– Ах, люди. Вам никогда не надоедает пялиться на экран, воображая себя по ту сторону красивыми, успешными, бессмертными. Везде одно и то же: люди сидят в темноте, жаждут света и историй о том, как добро побеждает зло, и упиваются самодовольными мыслями о том, что в конце концов победа будет за ними.
– Твое место здесь, с нами, Скратше, и ты знаешь это! – воскликнул Рейнольдс, упав на колени. – Тебе удалось сбежать лишь потому, что ты обрек всех нас на вечное проклятие!
– Эй, Марлон Брандо, потише, – пробормотала Дэни.
– Ах, Джимми, Джимми, – мистер Скратше почесал голову, напоминая директора школы, слегка разочарованного своими подопечными. – Действительно, я принес вас в жертву в обмен на свое освобождение. Но ведь вы сами подписали контракт. – Жестом фокусника он извлек откуда-то свиток, на котором стояли сотни подписей. Щелчок: свиток свернулся обратно и исчез