С каждым годом круг знакомых и друзей все более расширяется. Все больше приходит писем. В них столько вопросов, что невольно глубже задумываешься над всем пройденным тобой. Вспоминаешь родных, переживающих за тебя, улицу, где прошло военное детство, девчонок со двора, которые придут потом с поздравлениями, динамовский свой коллектив, который вскоре после первенства мира, несмотря на непомерную усталость твою, придется выручать, выступая совсем не в крупных соревнованиях – может быть, всего лишь за свой райсовет…
И приходит очень много писем, на которые уже пора бы дать ответ…
Повествование первое. Детство
Маленькая и такая большая Инга
Когда я смотрю на вас, Инга, то думаю: а всегда ли вы были такой? Как, интересно, на вас повлияли обстановка, в которой вы воспитывались, и окружавшие вас люди?
Бомба разорвалась недалеко. Дом, в котором мы жили, качнуло, словно могучий корабль при шторме, вздрогнули, как живые, оконные рамы, стекла звонко посыпались, распахнулись двери комнат.
Наша мама замерла на месте, глаза ее застыли в испуге. Она подумала о нас. Не успели мы сразу в бомбоубежище, замешкались, а потом уже было поздно.
Где-то, но уже гораздо дальше, раздался новый взрыв, и наш дом опять содрогнулся, но по всему чувствовалось, что прорвавшиеся в черту Москвы фашистские самолеты под натиском зениток отходили.
Мама пошла на кухню, чтобы выглянуть из окна во двор: не появился ли кто из знакомых. Жутко сидеть одним в квартире: бомба – попади она в дом – насквозь прошьет его, как иголка подушечку, а стены осыплются песком вниз, как пыль.
Маме предлагали эвакуироваться. И ее подруга Александра тоже советовала, удивляясь, как можно так рисковать! Но мама будто не слышала ее слов. Все так перепуталось в голове. А тут еще неурядицы в семейной жизни…
Возможно, она и поехала бы, если бы не старушка из нашей квартиры, совсем слепая. Ей хотелось подсобить нашей маме: не мог человек не поделиться добротой…
– Ты, дочка, ребенка-то покорми кашей, – говорила она, – он и кричать не будет. А я давай его покачаю, я такой секрет знаю…
А когда мама почти собралась эвакуироваться, она сказала:
– Никуда не езди с такими мальцами. Не замай. – Это означало: не тронь, оставь в покое.
Так и порешила мама: чему быть, того не миновать. Всю войну мы оставались в Москве.
Может быть, это родилось в чьем-то воображении, а может, и было правдой (ничего удивительного – война!) – эшелон с эвакуированными, в котором должны были уехать мы – мама, сестра Инга и я, – в пути разбомбили немецкие самолеты.
Маме приходилось трудно. Единственное облегчение было в том, что Инга рано начала помогать по хозяйству. В пять-шесть лет ей поручалось уже многое: помыть полы, сходить в магазин (по записке), присмотреть за мной…
Вся