Через четыре дня он не выдержал и вернулся в пещеру. Ответ лежал на обычном месте под кувшином. «Когда я пишу тебе, – писала она, – я чувствую, как душа сжимается. В слово ныряешь, как в воду, и плывешь сквозь него, как сквозь великое море под нашими окнами. Мне кажется, я знаю, где стоит твой дом. Вокруг него сад с большими деревьями и виноградник. Но ныряя в слово, изменяешь людям. И это прекрасно, потому что зло человеческой души – бесконечно. Тогда – да здравствует измена! Одним этим можно оправдать жизнь». «Да, – согласился он, – любовь возможна только в слове». Этим было все решено, поток воды вспенился и обрушился в широкую реку; он беспомощно скользил по течению и видел, как знакомые, приятели и даже семья остаются все дальше на удаляющихся берегах. И еще тогда он понял, что два или три дня в ожидании письма – это немыслимо долго. За это время солнце успевало несколько раз подняться над Кармелем, прокатиться по небу раскаленным шаром, опуститься по ту сторону воды, наполняя дом пряными запахами ужина, а он все сидел, опустив взгляд в раскрытую книгу и считал минуты, которые отказывались проходить. Не то чтобы книги перестали задевать душу, но это происходило уже как-то иначе, поскольку он знал, что где-то по ту сторону пещеры есть второй человек, который читал ту же самую книгу. Тогда-то он и завел голубей. Он сказал отцу, что хочет быть первым человеком, как Ной, и учил голубей переносить тонкие ветки. Но на самом деле его мечта была другой. «Кто умеет принести ветку, – говорил он себе, – сможет принести и письмо. И тогда я смогу целый день писать и получать письма. Даже в постели я не смогу уснуть, не отдав голубю записку с пожеланием спокойной ночи».
День за днем, письмо за письмом, они описывали прочитанные книги и дальние страны за морем, в которых перед сном жители накрываются своими гигантскими ушами; они писали о геркулесовых столпах на самом краю света и о людях с узкими глазами щелочками, которые приходят с обратной стороны Азии. Но еще больше их волновало высокое солнце над этим городом, который Ривка никогда не покидала, тяжелое биение моря, редкие оливковые рощи на спине Кармеля, запах земли, розоватый покров весеннего миндаля и эта пещера никому, кроме них, не нужных пергаментов, которая уходила в бездонные глубины горы и благодаря которой они узнали друг друга. «Интересно, – писала она, – как там себя чувствует дракон? Спит ли он? И почему он так редко вылетает?» «Мои голуби уже научились приносить письма, – ответил он ей, – разве мы не сможем прожить без помощи дракона?» «Но я хочу увидеть дракона, – ответила она, – а еще людей с одним глазом во лбу, и людей с большими ушами, и эфиопов в их далекой Индии, и чужие звезды над равнинами чужого неба». С этого дня их письма стали приносить голуби, которых он научил прилетать в пещеру, а она – находить обратную дорогу от пещеры к ее дому. «Я все равно прихожу в пещеру, –