Замечание прозвучало в полной тишине при огромном скоплении учеников ее и параллельного класса.
Сара поднялась и как ни в чем не бывало, будто бы ее пополам разорванное и окровавленное колено не заливалось кровью, будто бы острая боль по всей ноге, от бедра до стопы, не охватила ее. Она как ни в чем не бывало встала и пошла дальше.
Сара никогда не признавалась в том, что собиралась заниматься анкетированием. Она не знала никого, кто бы хотел заниматься чем-то подобным. Нигде и никогда. Маленькие дети по-разному мечтают о будущем. Хотят стать телохранителями, полицейскими, врачами, актерами или юристами, на худой конец, выражают желание просто стать знаменитыми, как-то прославиться, но только никто не мечтает о том, чему хотела посвятить себя Сара.
А почему?
Случай с Анджеем стал для нее чем-то вроде беременности с последствием. При мысли, что она могла бы его когда-нибудь встретить и спросить, что он думает о судьбах мира или о чем-то еще, или, что круче, встретить учительницу и спросить ее о вещах более трудных, чем польский язык, у Сары начинали мурашки бегать по коже. Но однажды случилось так, что ей стало это неинтересно, и она отказалась от этой мечты так легко, словно ее и не было никогда.
Монашка или актриса?
Уже в восьмом классе мечты Сары приобрели четкие очертания. Она знала очень хорошо, кем хочет стать. Как говорят умные люди, на десять душевно израненных девушек – три хотят уйти в монастырь: «Я вам всем покажу!»; две – хотят сразу же умереть: «Тогда вы все пожалеете!»; а пять – мечтают пойти в актрисы и стать жутко известными: «Тогда вы все увидите!»
Сара принадлежала к последней пятерке.
Это было неудивительно и вовсе не оригинально. Большинство девушек в ее возрасте, даже те, кого не встретил на лестнице какой-нибудь Анджей из седьмого класса, хотят стать актрисами. И не менее, чем широко известными. Но для Сары воплощение этой мечты было особенно непростым. Она имела генетические недостатки: выпадающую нижнюю челюсть плюс проблемы с выговариванием буквы «р». Подумать только, даже назвать свое имя было сопряжено для нее с определенными неудобствами. Каждый раз она мучилась, как же сказать его правильно всем идиотам, что приходили к ее родителям и непременно спрашивали с умилением: «Как зовут тебя, девочка?» – будто не знали! Что за игра такая – глупая и издевательская! И после страшных мучений изо рта ее не хотело выпрыгивать гордое «Сара», а выползало мятое «Сая», а эти невоспитанные дядьки и тетьки разражались обидным смехом.
– Зажги фональ, я боюсь, – говорила Сара кому-то из взрослых в семье.
– Не тлогай яков, они тебя заглызут, – предостерегала она отца во время отпуска.
– Не нельвилуй меня. – И она обиженно отворачивалась, когда отец заливался смехом.
Когда кузине Иренке дядя Ежи подарил на именины крысу, Сара необдуманно закричала:
– Глядите, какая симпатичная клыска!
Это прозвище за ней и осталось. Близкие обращались к ней – Клыска. Долго, очень долго. А из уст Иренки и до