О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки. Б. Л. Фонкич

происхождения документа, а значит – слабого владения со стороны писца языком и письмом официальных бумаг. Именно поэтому и дальнейший анализ В. Г. Ченцовой приводит к выявлению ряда недостатков нашего издания, в частности, путаницы, которая «наблюдается в передаче в тексте υ/ι» (с. 283). При том жестком подходе к расшифровке текста, какой мы видим у В. Г. Ченцовой, трудно всякий раз объяснить наш выбор графемы ι или о, с помощью которой писец передает звук Ϊ: для него здесь нет никакой разницы. Мы старались, естественно, следовать за подлинником, но далеко не всегда там можно с уверенностью отличить ι от о. В любом случае, ошибки в чтении здесь нет, ибо и для самого писца ι всегда равна υ и наоборот.

      Пожалуй, одно из самых трудных мест для прочтения и понимания находится в стк. 10, где указываются денежные суммы, полученные от царя через Трифона Коробейникова различными церковными властями Антиохийского патриархата. Здесь после слов ετι δε καί следует пассаж, расшифрованный В. Э. Регелем как [о] υμον αρχιμανδρίτης… Это, несомненно, – трудный случай, т. к. слово αρχιμανδρίτης «нормально» (как это всегда бывает в «правильных» греческих рукописных текстах) не читается, но, если исходить из содержания грамоты, напрашивается по смыслу. На этом основании мы приняли чтение Регеля, имея в виду, помимо всего прочего, негреческое происхождение и малограмотность писца, не знавшего, как правильно сократить слово «архимандрит», и оставившего от него 4 буквы – α(ρχι)μ(α)νδ(ρίτης).

      В. Г. Ченцова возражает против такого чтения, считая, что, поскольку Санданайский монастырь, о котором идет речь, был женским, в тексте должен фигурировать не архимандрит, а настоятельница, монахиня (с. 283–284). Поэтому она из слов, читавшихся Регелем как [о] υμον α(ρχι)μ(α)νδ(ρίτης), предлагает конструкцию υ μοναχη{η}. По этому поводу мы хотели бы высказать два соображения.

      а. При издании текста приходится читать то, что подлежит расшифровке, и на этой основе толковать затем полученный текст, а не навязывать тексту то, что может вытекать из «посторонних» в данный момент по отношению к нему знаний, представлений и пр. Текст должен вести исследователя, а не наоборот, как это предлагается здесь В. Г. Ченцовой: ее рецепт «улучшения» текста еще сложнее и проблематичнее, чем это было у Регеля, так как ею вводится в читаемое слово χ, которого на письме просто нет, и удаляется последняя буква над строкой, которая все же зачем-то написана, но «мешает» исследователю.