«Чернец», киевская повесть. Сочинение Ивана Козлова. Петр Вяземский

ом благородном сердце. Несчастие, часто убийственное для души обыкновенной, было для него гением животворящим. Недуги жестокие, страдальчество физическое развернули духовные способности, которые появились в нем в цветущую пору здоровья и ожидали его с утешениями и благодеяниями в роковую годину испытания. Без всякой неуместной изысканности в выражении можно сказать естественно о поэте нашем, что, по мере как терял он зрение и ноги, прозревал он и окрылялся духом; отчужденный утратами физическими от земной жизни, ожил он с лихвою в другом мире и принадлежит нашему только тем, что есть в нем изящного и возвышенного: любовию и страданием – любовию ко всему чистому и прекрасному, страданием, освященным, так сказать, союзом его с смирением, или смирением, созревшим в страдании!

      Сей утешительный пример может прибавить прекрасную главу к психологической истории человека; наблюдательный ум, часто унывающий при зрелище счастия недостойного, ободрится при виде бедствия очищенного, и если по ограниченности своей не постигнет тайных путей провидения, то по крайней мере примирится с ними и с упованием на жизнь, приносящую плоды прекрасные и под тучами грозными.

      Содержание «Чернеца» занимательно: главное лицо есть характер отменно поэтический, оживляющий в памяти некоторые воспоминания о Гяуре Байрона; сцена действия, самое действие, довольно простое, но быстрое и полное; отдельные подробности, язык стихотворный – все озарено, все одушевлено поэтическим пламенем. Поэма начинается прекрасною картиною монастырской обители, близ Киева. Ночь обложила окрестность мраком и молчанием; в одной келье обители светится лампада и озаряет смертный одр молодого чернеца; пред ним игумен, внимающий повести страдальца. При самом рождении чернец уже познакомился с несчастием сиротства и под гнетом строгой судьбы образовался к сильным и мрачным страстям.