отыскал себе друга и, еще более,
благодетеля [1], по прекрасному выражению души, почитающей за истинное благодеяние приязнь поучительную и сладостную людей добродетельных и возвышенных. «Он не мог (говорит поэт в письме о покойном друге) передать мне прекрасной души своей; по крайней мере, примером своим отвращал меня от всего низкого». Признание трогательное и возвышенное! Такое чувство свойственно только душе высокой и служит лучшею похвалою покойника и лучшим доказательством, что друзья были достойны друг друга. Знакомство их началось в Семеновском полку, когда Ф. И. Козлятев был еще подпоручиком, а наш поэт сержантом; взаимная дружба, испытанная временем и всеми изменениями жизни, прервана была одною смертию. В его суде о русской словесности, всегда основанном на чувстве изящного, поэт наш почерпал сию верность и утонченность вкуса, которые после руководствовали его дарованием. В его библиотеке пользовался он старыми и новейшими произведениями французской литературы, особенно им одобряемыми, чаще же всего классическими, коих отпечаток ознаменовал самые первые его творения в то время, когда и охота и самые средства к чтению иностранных писателей были так редки и скудны. Любопытно знать, что при дружбе, столь тесно их связывавшей, поэт никогда не показывал своих стихов другу, равно как и старшему брату своему и сослуживцу, о коем Русский Путешественник упоминает в своих «Письмах» и коего любовные стихи читаем в «Московском Журнале», писанные
под шведскими ядрами, по выражению издателя. Козлятев узнал вместе с публикою о поэтическом даровании своего друга: с каким живым удовольствием должен он был приветствовать цветы, расцветшие тайком от него, но, без сомнения, от его попечительного участия и благотворного влияния на склонности и образование поэта. В молодости своей Козлятев и сам писал стихи, но также не показывал их другу. Вероятно, находятся и переводы его, может быть, и напечатанные без его имени. Необыкновенная скромность его только однажды дозволила ему показать другу прекрасный перевод одной из древних элегий; к сожалению, сей опыт не был напечатан и потерян. Не можем удержаться от удовольствия привести здесь одну прекрасную черту из жизни сего благодетельного человека. В истинных друзьях и печали и радости общие; кажется, что и самые добродетели одного отражаются на другом, и потому никакие подробности, служащие к чести Козлятева, не могут казаться здесь неуместными. Он имел небольшую деревню в Владимирской губернии; однажды пишет он к своим крестьянам: «На нынешний год не присылайте мпе оброка: у меня остается на годовой прожиток довольно денег от прошлого».
Впоследствии И. И. Дмитриев был в связи со всеми литераторами нашими, которые прославились в конце протекшего столетия. Державин любил его, доверял его вкусу и следовал иногда его советам; стихи нашего поэта на смерть его первой супруги, исполненные чувства глубокого, доказывают и его привязанность к знаменитому лирику. В доме его
