– Ну значит точно – что-то серьезное там, – подытожил Халява. – И как мы до сих пор туда не добрались…
– Может сегодня и наверстаем, – пожал плечами Данил. – Ладно, двинули. Демроны – демронами, но лишняя доза нам не нужна.
Назад по проложенной уже тропе возвращаться было легче. Добрынин наконец смилостивился и поставил Букаша замыкающим, заменив его Халявой. Гриша дышал тяжело, отдувался, но науку, похоже, усвоил железно – палец его лежал теперь вдоль нижнего края ствольной коробки и за все то время, пока Данил, усмехаясь под резиновой харей противогаза, специально за ним наблюдал, спускового крючка он так и не коснулся.
Миновав гнездышко, взяли прежний курс – на северо-запад. Местность вновь пошла вверх и спустя километр сталкеры уже лезли в крутую гору.
– Халява, тут уже осторожнее смотри, – глядя на отобранную у Паникара карту, предупредил направляющего Добрынин. – Километра полтора осталось… Здесь уже никого из наших не бродило – тут раньше фон был под тысячу, – он глянул на дозиметр. – Да и сейчас…
– В ОЗК не прошли бы, – послышался голос Деда. – И теперь бы осторожнее надо…
– У меня двести десять кажет, – отозвался сзади Букаш.
– Вот и дели на тридцать, – сказал Добрынин. – Семь рентген в час. Вроде бы и немного – но сколько нам тут еще бродить? Полдня походим – вот уже и лучевуха. А Айболита теперь с нами нет, и снадобий его тоже…
– Да смотрю я, смотрю, – крутя по сторонам головой, отозвался Артем. – Тихо пока вроде…
Он вдруг поперхнулся, умолкая и замирая на середине движения – и Данил скорее ощутил, чем увидел, как каменеет в одно мгновение его спина. Да и было от чего – над лесом, со стороны секретной части, поплыл жуткий, заунывный, тянущийся на одной долгой тоскливой ноте, вой.
Вой этот лег на плечи сталкеров неподъемной многопудовой тяжестью – столько было в нем тоски, безнадежности и обреченности. Голос неведомого существа подчинял себе, заставляя опустить руки и склониться перед неизбежностью – Данил буквально физически почувствовал, как под напором чудовищного давления подгибаются ноги, опускаются плечи и против его воли клонит к земле голову.
Вой