– Ты считаешь, что дочка остаётся в семье, она часть семьи? – усмехнулся Каданников.
– Конечно! А если говорить не о бизнесе – тем более. Те, кто хочет иметь отзывчивых, заботливых детей, мечтают именно о дочерях.
– Я говорю не о заботе, а о семье. Покормить кашей и подложить судно под задницу может и нанятая сиделка, и неважно, кто ей платит – сын или дочь. Семья – это нечто большее, чем стол и стул, чем услуги – принёс и вынес. Дочери обычно уходят в семью мужа и становится частью его семьи. А сыновья продолжают дело отцов, то есть остаются в родной семье, в которой росли и воспитывались. Я говорю о настоящих семьях, а не о генетической лаборатории…
При этих словах Каданников посмотрел в сторону общего зала.
Моничев чувствовал себя словно в западне, находясь между Каданниковым и Солодовниковым, поэтому, дослушав до конца тираду, отошёл к другой группе.
«Он чей?» – взглядом и энергичным кивком спросил Солодовников Каданникова, тот в ответ кивнул в сторону Иосифа Григорьевича.
– Вопросов больше не имею, – кивнул Солодовников.
В дальнем углу, в креслах, расставленных полукругом, сидели Мельников, заместитель мэра по здравоохранению, о котором рассказывали ужасающие истории, и который, после двадцати лет скандалов, ещё не совсем забытых, сохранил детские глаза и юношески чистое лицо; Градовский, вице-губернатор, и три акционера «ВХК» – Капранов, Першин, и Шмерко. Последний, обращаясь к Капранову, сказал:
– Если вы не хотите взять моего крестника в строительную фирму, тогда я приму его на заводоуправление.
Тот, почти не скрывая раздражение, ответил:
– Что значит «хочу» и «не хочу»? Есть понятие «профпригодность», я даже сына своего не беру в компанию.
– Но взяли же свою…
Капранов не дал ему договорить:
– Ольга хорошо подготовлена, к тому же она – большая умница. Ей можно доверить то, что никогда не доверишь жене.
Шмерко оказался бессилен что-либо возразить, и заговорил с Мельниковым.
– Как вы думаете, в городской администрации найдётся место…
В то время, как заместитель мэра отбивался от исполняющего обязанности гендиректора «ВХК», пытавшегося приткнуть своего крестника, Дениса Еремеева, в зале появился невысокого роста пятидесятипятилетний мужчина с крупными чертами лица, с широкой залысиной, в золотых очках и коротконогий; порывисто устремляясь к Градовскому, и, чудом не налетев на Давиденко, он наткнулся крючковатым своим носом на Рубайлова, посмотревшего на него с лёгкой усмешкой.
– Куда вы так спешите, Михаил Алексеевич, вечер только начался, ещё даже не все блюда расставили…
– Мне нужен Николай Григорьевич – он блюдёт фигуру и обычно уходит задолго до того, как подадут основные блюда. Как Москва, Юрий Иванович, что там в Охотном ряду?
– Охотно бы вам уступил это бремя.
Два бывших соперника на выборах депутата Госдумы смерили