Даурия. В памяти Сергея сохранились обрывочные воспоминания о дедушке Косте, и том, что рассказывала ему о нём мама. То он на спор коня в избу завел, а там так развернул, что выйти он не смог. Пришлось разобрать одну из стен избы, и это зимой, в Сибири. То он собрал все продукты, какие были дома, и отнес их другу. Друг его только что освободился из нашего лагеря, где сидел за то, что, будучи сильно пьяным, не смог выговорить слово «вождь», и получилось так, что Сталин – вошь, а собутыльник решил возвыситься и «стукнул» на него в НКВД. Загремел бедолага на десять лет. А у него была семья в десять человек, о которых дед и стал заботиться как о своих. После отсидки он приехал к семье. Дед сказал, хотя у самого было семеро: «Мы не пропадем, а ему сейчас все сначала начинать надо, да и показать надо, что хозяин домой вернулся».
При всех достоинствах и недостатках для него главным, действительно, было Быть, а не Иметь. Но это наше внутреннее чувство перерастает в гамлетовское «Быть или не быть», и не справляясь с Быть, мы начинаем пить. Но свою власть он любил не меньше, чем народную справедливость, вот только всю жизнь направлял ее на детей и бабушку, а если бы ему досталась в управление страна, то кто его знает, что бы из этого вышло. Однажды в день похорон своего друга дед подошел к гробу и запел:
С вином мы родились,
С вином мы помрем,
С вином похоронят
И с пьяным попом…
Народ зашипел, и только вдова сказала: «Пусть поет, у них такой уговор был: кто останется, тому и допивать, допевать». Это были сильные мужики. Да мы никогда слабыми и не были. Даурия! Дружба! Войсковое товарищество!
А попутчик продолжал: «По Даурии ходит поезд с одноименным названием. Сколько я не колесил