– Добрый день. Капитан Бессонов. Что случилось? Здесь, вообще то, запрещено стоять..
– Мы только что из гематоцентра. У вас нет воды, случайно?
– Воды? – Капитан смотрит на меня, не мигая, зелеными строгими глазами. У него шрам над левой бровью, в виде треугольника и вмятина на переносице. Какое то происшествие или детское озорство? Хочется думать, что – второе. Хочется думать о чем угодно, только не… Я судорожно глотаю, а он уже протягивает мне фляжку, вынутую из недр куртки. Стильно плоскую. Явно – памятную и – дорогую.
– « Полюстровская»19. Выдохлась только. Холодная, смотрите.
– Ланочка, вот выпей! Давай, снимем шарф? Вот так. Не спеши. Я здесь. Я помогу.
Шарф заляпан рвотой, кровью. Капитан отводит глаза, потом вдруг резко поднимает руку к козырьку, и подмигивая Лане, скороговоркой выпаливает:
– Сверните в переулок, направо. Так короче. Сейчас пробки, а там можно проехать. Навигатор есть? Включите. Не сдавайтесь. Он Вас любит. Остальное – семечки. Знаю по себе.– Капитан опять подмигивает, и тут я вижу, что глаза – смеются. Они умеют смеяться? Здорово!
– Спасибо! – Нежно бормочет фей, резко набрав воздуху в грудь. И машина рвет с места в нежно – серую пелену, вдаль от того места, где сейчас неслышно рыча прирученным псом со вздыбленной шерстью в снежных комьях и колкости, сидела, цепко и упруго, смерть.. У нее бездонные, темные глаза и в них кипящее серебро, шуга наледь еще не замершего залива, Невы, стянутой гранитными браслетами набережных и мостов… Мы пролетаем переулок и еще часть автострады как стремительный экспресс. У подъезда маячит фигура в распахнутом пальто. Мишкины вихры, смешки, сигарета, вода от “ Аrmani», небритость щек, к которым тотчас приникает фей.
– Миша, зачем на холоде? Без шапки… Простынешь ведь!
– Встречаем – с, my lady!20 – Мишка насмешливо гнет бровь. Рука незаметно и бережно охватывает ее локоть.
– Привет… Чего так долго, королева? Опять белье в бутике выбирала два часа? Или духи? Ну, ну. Капризы Вашей милости составляют наше счастье! – Губы Ворохова легко скользят по синим прожилкам ее запястья, взгляд тотчас улавливает хрупкую беззащитность тонкой шеи и устремляется к кому шарфа в кровавых пятнах в моей руке. Говорить взглядом – давно усвоенный нами стиль и манера. Без точек, запятых. Пауз и тире.
У двери парадного спокойно стоит Анюта в лисьей ротонде, накинутой поверх строгого, серого с переливами костюма. Полудлинная юбка, шлица, брошь – запонка, в виде фрегата в лацкане. Должно быть, недавно – с лекции. Мимоходом касаюсь губами виска. Стучит пульс. И у нее – пульс… Черт! Жизнь. Вся наша жизнь –