Как Вы догадываетесь, мы находимся под впечатлением от известия об освобождения России из-под ига Ленина. Только что получилась телеграмма о его смерти[196]. Во всяком случае, большевизм лишился своей головы. И у них людей мало, еврея же едва ли они рискнут назначить во главе Правительства. Будущее уже рисуется не так мрачно, и если порядок водворится не завтра, то ждать его уже придется не так долго, кажется.
Видели ли Вы интересного Михаила Ивановича[197] и милую Софию Михайловну? Как они Вам понравились? Мы расстались добрыми друзьями. Довольны ли Вы Вашим летом? Чупров[198], который шлет все поклон, был очарован Вашею дачею и всем, что Вы ему показали.
Целую ручку дорогой Нины Ивановны, а Вас и детей обнимаю.
Ваш
Гулькевич
35
11 IX / 29 VIII 1918
Дорогой Друг,
Дорогая Нина Ивановна вновь меня растрогала до слез. Не раз она меня баловала, но ее постоянство в оказании благодеяний меня радует бесконечно и все же несколько смущает. Мне больно, что Вы себя лишаете, что Вы урезываете себя в удовлетворении этой потребности, и все ради меня. Дорогой мой, умолите мою дорогую благодетельницу не жертвовать собою и Вами, чтобы порадовать меня! Меня утешает мысль, что Вы все так сердечно заботливы обо мне. В жизненной борьбе сознание, что у меня имеются такие чудные, самоотверженные друзья, как Вы и дорогие Ваши – много облегчит и скрасит мое существование. Но не добавляйте еще новых доказательств путем несомненных жертв… Нежно целую ручки Нины Ивановны и бесконечно благодарю ее.
Кофе явился не только восхитительным напитком, но он принес чудную весть о воскресении, хотя частичном, нашей бедной России. Теперь у нас не только северные области России, теперь у нас необъятная Сибирь, с ее богатствами, с ее предприимчивым, смелым, «американским» народом[199]. Теперь с божьей помощью вновь будут оживать по очереди части дорогого, славного края, а там вновь заживет, но на новых исто-демократических началах, – не с.р. (или иных любых или правых) платформах, а на русских, здравых основах великий организм.
Большевизм был не только следствием отрицательных сторон нашей прежней жизни, он явился великим учителем, залогом светлого будущего. Брестским договором он пробудил национальное в нас чувство, вылечил от беспорядка в имущественных, личных отношениях, от болтовни, революционной сантиментальности. Надеюсь, что отныне люди будут работать скромно, с постоянством (этого они не умели), будут уважать права других, настаивать , пестовать их. И тогда… Как ни ужасна, бесчеловечно кровава была, подчас казавшаяся самоубийственной, анархия, – раз она миновала, то быть может в будущем мы будем считать ее болезнью, бывшею необходимой для обновления застывшего организма. Это все ужасно и, даже страшно подумать, но быть может столь