Я жду продолжения, что эта дура еще скажет.
«Так вот, – продолжает она, – о том, что твой ребенок умер, еще никто не знает». Тут она замялась, смотрит на меня и молчит.
«Продолжай, – говорю, – Лошадь».
«Ребенка можно подменить. Мертвое к мертвому, а живое – к живому».
«Ты что, – говорю, – офонарела? Это же преступление, криминал!»
«Да, – говорит, – криминал, но ради тебя я готова».
«А родственники, а муж этой покойницы? Им ты как в глаза смотреть будешь? А мне как жить после этого?»
«Послушай, успокойся, – говорит она. – Эту девку подобрали где-то на вокзале. Ни документов, ни вещей при ней нет. Кто она такая – неизвестно. В таких случаях малютку отправляют в Дом ребенка на попечение, так сказать, государства». Сказала она мне так и замолчала – ждет, как я прореагирую.
Я задумалась. Очень мне ребенка хотелось. Кроме того, Павла я в тот момент сильно любила, а он, как мне казалось, стал ко мне охладевать. Ребенок мог полностью переменить ситуацию.
«А не врешь, что документов нет?»
«Клянусь, – говорит, – могилой матери».
«Ну коли такая клятва… Хотелось бы мне посмотреть на эту женщину», – говорю.
«Ты не дойдешь».
«А утром ее в морг увезут… Да я хоть поползу».
«Подожди, – отвечает, – у нас тут есть инвалидное кресло, я тебя на него посажу и отвезу туда, где она лежит».
Притащила она это кресло, посадила кое-как меня и повезла. Хорошо, помещение, где труп лежал, на том же этаже. Вкатила в комнату, зажгла лампы. Лежит женщина на цинковом столе, вся в крови, кое-как зашита. Всмотрелась я в лицо. Действительно, похожа на меня, только волосы темные. Красивая… И лет столько же на вид, сколько и мне. Лицо, как картинка, бровки черные. Бела, как сметана. И на лице ни тени страдания, а как будто торжество. Гляжу я на нее и не могу оторваться.
«Ну хватит, – шепчет Люська, – а то сниться будет».
И как в воду смотрела. Снится она мне часто. И сны эти… – Марта не договорила. – Одним словом, отвезла меня Люська назад, уложила на кровать.
«Ты, – говорит, – думай, но думай скорее. До прихода смены нужно все сделать».
Я лежу и так, и этак прикидываю. И о Павле думаю, и о родителях. А самое главное – размышляю, а вдруг у меня после этих родов детей больше не будет? Как специалист я понимаю, что такая перспектива весьма вероятна.
Через час снова появляется Люська.
«Ну что, – спрашивает, – надумала?»
Я киваю.
«Все уже сделано, – говорит она, – завтра увидишь свою дочь. И помни – это твой ребенок!»
– Неужели это все правда? – Потрясенная Галина с недоверием смотрела на Марту.
– Не веришь, – криво усмехнулась та, – твое право.
От собственного рассказа она, казалось, протрезвела, глаза, еще несколько минут назад мутные, приобрели нормальное выражение.
– Ты третья,