– Он и не забыл. Потому-то и посоветовал, как сделать тебя сговорчивым… Пять лет назад Душман занимался контрабандой анаши и попал в плен к афганцам. У них там в горах было немного развлечений, и они всегда старались придумать для каждого пленника что-нибудь особенное. Пивом афганцы, как сам понимаешь, не баловались, но у них были банки из-под коки и пепси…
Я понимающе кивнул, хотя слушал Иришин рассказ вполуха. Вводная фраза занимала меня куда больше продолжения. «Сделать тебя сговорчивым…» Это означало, что Ириша, как и все прочие обитатели здешнего осиного гнезда, чего-то от меня домогается, а не тупо мстит за пережитое унижение. Корявая жестянка понадобилась ей лишь как средство устрашения, которое вряд ли будет пущено в ход. Что ж, Ириша высветила свой козырь. Теперь исход опасной игры зависел от моего умения блефовать. Рассказчица тем временем добралась до главной изюминки своего повествования.
– …все мужское достоинство просовывается в отверстие таким образом, что целиком оказывается поверх жестянки, – вещала она, неотрывно следя за моей реакцией. – Это очень удобно. Один рывок, и причиндалы можно подавать на блюдечке.
– Голь на выдумки хитра, – прокомментировал я услышанное. – И что же, это убогое кушанье считается у диких горцев деликатесом? В таком случае брали бы пример у испанцев. Те лакомятся бычьими яйцами, а они раз в пять крупнее.
Уголки Иришиных губ поползли вниз, когда она не обнаружила на моем лице признаков паники. Глядя мне в глаза, она зловеще сказала:
– Афганцы не едят яиц, ни бычьих, ни человеческих. Они скармливают члены пленникам.
– Сырыми? – скривился я от отвращения.
Иришину мину тоже нельзя было назвать сладкой.
– Не уточняла. Одно знаю точно: до того, как умереть от потери крови, человек успевает сожрать часть самого себя.
– Твой Душман стойкий малый, – произнес я с уважением. – Мало того, что съел такую гадость, не подавившись, так еще и выжить умудрился. Или он в плену все же чужие члены жевал?
– Душман ислам принял, тем и спасся. А ты лучше о себе беспокойся, Бодров. Самое время.
Ее зад вдавил мои колени в матрас. Рука потянулась к моему совершенно беззащитному органу, съежившемуся в ожидании болезненной ампутации.
– Обращайся с моим дружком осторожно, – предупредил я Иришу. – Его реакция на прикосновение дамских пальчиков может оказаться бурной и непредсказуемой.
– Ничего, – усмехнулась она. – Больше этих проблем у тебя не будет. Их источник я сейчас удалю. С корнем.
– Сделай милость, – сказал я, глядя с напускным безразличием в потолок. – Одна морока от этого дела. Сплошные расходы и нервотрепка.
– Ты, кажется, не очень хорошо понимаешь, что тебя ожидает, – сердито сказала Ириша.
– Да все я понимаю! – Моя попытка махнуть рукой закончилась тем, что браслет наручников возвратил ее на прежнее место. – Давай рви, не тяни жилы! – Я распалял себя все сильнее, как упившийся спиртом революционный