– Одна у меня отрада: Ириша, доченька моя. Вот кого я люблю так люблю. Умница, красавица… Да ты ее видел в приемной.
Я чуть не перекусил сигаретный фильтр пополам.
– Эта лош… эта девушка – ваша дочь?
– А то кто же! Говорят, мы с ней похожи, как две капли воды. – В голосе Дубова прозвучала нескрываемая гордость, словно он сам свою Иришу выносил, родил и вскормил грудью. Хотя никакие нормальные родители не позволили бы дочери дефилировать на людях в наряде из секс-шопа.
– Не опасно ли оставлять ее одну в таком… – Не найдя в своем словарном запасе приличного определения, я подсократил фразу: —…в таком виде?
– Иришу? – Дубов захохотал. – Она восточными единоборствами чуть ли не с пеленок занимается. Отважна, сильна, воинственна. Вся в меня. На прошлой неделе ей двадцать стукнуло, амазонке моей. Видал, как вымахала?
Разделив в уме 200 сантиметров Иришиного роста на 20 ее годков, я вынужден был признать:
– Да, приметная… гм… девица. Наверное, много корма требует?
– Что еще за идиотское словечко: корм! – раздраженно воскликнул Дубов и принялся быстро расхаживать по кабинету несколько развинченной походкой подгулявшего биндюжника. Галстук, телепающийся на его плече, едва поспевал следом.
– Я хотел сказать: питание. Всякие там калории, белки с углеводами… Она поэтому секретаршей подрабатывает? Чтобы обеспечить себе полноценный рацион?
– Совсем тупой или прикидываешься? – Дубов замер как вкопанный. – Что я, родную дочь обеспечить не в состоянии?
– Зачем же тогда ей в приемной отираться? – не унимался я.
– Да это так просто, шутки ради. Озорничает Ириша. – Дубов расцвел в улыбке и заговорил тем приторным тоном, который принят у родителей, рассказывающих о проказах своих детишек: – Является ко мне как-то поп в рясе. Представляется здешним архангелом и…
– А не архиереем? – предположил я.
– Какая разница? Ты не перебивай, а слушай сюда! – Дубов нетерпеливо прищелкнул перед собой пальцами и продолжил повествование: – В общем, предлагает мне поп этот в восстановлении храма поучаствовать. Как тут откажешь? Святое дело. Я его из кабинета в приемную выставляю, чтобы у него крыша не поехала, пока я буду при нем банкноты отсчитывать. А в приемной Ириша… – Дубов еле сдерживался, чтобы не расхохотаться раньше времени. – Поп глазами: хлоп! Готов. Стал Иришу в попадьи клеить. Житие, мол, у него без бабы тяжкое. Она ему: говорят, священники кастрированные все, чтобы от благих помыслов не отвлекаться… Он: поклеп!.. Ириша: ладно, проверим. – Тут рассказ прервался первым прорвавшимся наружу прысканьем. – В общем, когда я на шум вышел, поп об стены головой бился! Ириша ему рясу задрала и – о-хо-хо! – на голове узлом завязала. Попляши, святой отец! Верхняя половина как в мешке оказалась, а штаны с трусами – и-хи-хи! – до щиколоток спущены. Мальчики мои обхохотались. Поп целый час выход искал, пока с лестницы