Логики не наблюдалось и в других его словах в эту субботу.
Катя встала в это утро очень рано. Давно хотела в свой законный выходной со вкусом, толком, расстановкой побегать в Нескучном саду. До Нескучного сада от Фрунзенской набережной, где находится ее дом, – рукой подать, только мост перейти. Перебежать.
Катя оделась по-спортивному, обула новые кроссовки, взяла маленький рюкзачок – бутылка минералки, зеленое яблоко. Словом, все, о чем пишут глянцевые журналы, когда рекомендуют своим продвинутым читательницам утреннюю пробежку на свежем воздухе.
День выдался ясным и прохладным – середина октября напоминала, что не за горами заморозки. Нескучный сад в это время года очень красив. Сюда тянутся со всей Москвы – побегать, покататься на велосипеде, просто прогуляться, обозревая и сам Нескучный, и Парк Горького в его новом облике.
По мосту Катя поскакала как кузнечик – прытко и совсем не заботясь о дыхании для долгого марафона. И как следствие – уже в начале аллеи Нескучного задохнулась. Постояла, наклонившись и уперев руки в колени. Да, прыть надо убавить, а то метров через пятьсот не то что не побежишь, а поползешь словно улитка.
Она отдышалась и легонько затрусила вперед, но не успела даже углубиться в парк, как зазвонил ее мобильный – настойчиво и громко.
Катя тогда подумала – не буду отвечать. Кто бы это ни был, не отвечу. У меня выходной, я в парке, настроилась на пробежку, на горячий душ после, хороший завтрак и лень без конца и без края.
Она достала телефон и глянула, что за номер, – полковник Гущин. Его личный мобильный.
Не буду отвечать…
Телефон все звонил, звал.
Не стану…
Не буду есть, не стану слушать… Подумала – и стала кушать.
Она ответила.
Гущин сказал, что на каком-то там километре Калужского шоссе – она не запомнила, на каком, – в перелеске обнаружен труп. Он, мол, туда собирается выехать. А затем он добавил ту самую фразу: «Это дело мы никогда не раскроем».
Катя хотела сказать – ну и ладно, бог с ним. Мало ли трупов и нераскрытых дел!
Но Гущин ее удивил: «Вот когда я тебя с собой беру, мы все раскрываем. Такие дела распутываем!»
Катя подумала: что это – комплимент ее уму, сообразительности или просто констатация факта, что она для полковника Гущина что-то вроде счастливого талисмана, кроличьей лапки?
– Я хочу, чтобы ты тоже поехала, – проговорил Гущин. – Это дело глухарь. Там писать уж точно особо не о чем. Тебе как репортеру это будет малоинтересно. Но я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Ну где логика, скажите? Где во всем этом логика?
Катя подумала, сколько раз прежде она сама чуть ли не с боем добивалась, чтобы полковник Гущин брал ее – криминального обозревателя Пресс-центра – на места убийств. Сколько сил она положила на то, чтобы между ними возникло доверие.
Случилось почти невозможное, такое редко бывает в реальной полицейской жизни между представителями разных служб: они