О Китае. Генри Киссинджер

Недоразвитая страна не имела военных возможностей навязать свои предпочтения миру, намного превосходящему ее по ресурсам и, что важнее всего, в техническом отношении. Когда на мировой арене появилась КНР, Соединенные Штаты были ядерной сверхдержавой номер один (Советский Союз тогда только провел первое испытание ядерного оружия). США поддерживали Чан Кайши во время гражданской войны, помогали перевозке гоминьдановских войск в северный Китай после капитуляции Японии во Второй мировой войне, чтобы они оказались там раньше коммунистических армий. Победа Мао Цзэдуна вызвала в Вашингтоне разочарование и дебаты по поводу того, кто «потерял» Китай. Это подразумевало, по крайней мере как думали в Пекине, неизбежную попытку американцев изменить результаты – убеждение, получившее поддержку, когда в 1950 году после вторжения Северной Кореи в Южную президент Трумэн направил Седьмой флот в Тайваньский пролив, стремясь предупредить попытку нового правительства на материке захватить Тайвань.

      Советский Союз был идеологическим союзником, и Китай вначале нуждался в нем как в стратегическом партнере для противовеса Соединенным Штатам. Но китайские руководители не забыли о ряде «неравноправных договоров», навязанных за столетие с целью приобретения Россией приморских районов на Дальнем Востоке и зоны особого влияния в Маньчжурии и Синьцзяне, хотя нельзя сказать, что Советский Союз продолжал настаивать на действительности концессий в северо-восточном Китае, которые он получил от Чан Кайши на основании соглашений, заключенных во время войны, в 1945 году. Сталин считал само собой разумеющимся советское влияние в коммунистическом мире, взгляд, несовместимый в длительной перспективе с ярым национализмом Мао и претензией на идеологическую значимость.

      Китай также был вовлечен в пограничный спор с Индией в Гималаях в отношении территории, известной как Аксайчин на западе и так называемой линией Мак-Магона на востоке китайско-индийской границы. Спорный район был не таким уж и маленьким: в общей сложности площадь оспариваемых территорий составляла примерно 125 тысяч квадратных километров, что приблизительно равнялось размерам штата Пенсильвания или, как Мао позже заметил одному из своих командующих, китайской провинции Фуцзянь[149].

      Мао разделил эти две проблемы на две категории. Внутри страны он пропагандировал перманентную революцию и был способен ее осуществить, поскольку он постепенно сосредоточил всю власть в своих руках. За ее пределами мировая революция сделалась лозунгом, возможно, задачей на длительную перспективу, но китайские руководители обладали достаточным здравомыслием, чтобы понимать: у них не хватает иных средств для вызова превалирующему международному порядку, кроме идеологических. Внутри Китая Мао признавал совсем немного объективных причин для ограничения своих философских воззрений, исключение составляли присущие только китайскому народу подходы, с которыми он боролся, чтобы их преодолеть. В царстве внешней политики он действовал значительно