Затем, невинно насвистывая, учёный муж вернулся к письменному столу.
На столе, выпучив печальные глаза-плошки, сидел Ацилут. Посмотрев на него с ненавистью, Бесштанов яростно ударил по клавишам печатной машинки. Он знал, что Ацилута необходимо оприходовать вместе с не пойми откуда взявшейся в голове препротивной Ехидой. И Матвей Савельич уже догадывался куда. Что-то пело в его душе тоненьким голосом, и опытным ухом Бесштанов распознал комариный писк вдохновения. Вдохновенье пело на одну из излюбленных тем Матвея Савельича: оно пело о конце света.
Фрагмент 4
По бесшумному, похожему на трубу коридору Центра, с синими окнами-иллюминаторами, крался Марк Аронович Одинштейн. Крался он к себе в кабинет. Все думали, что Одинштейн на конференции. Пускай думают.
Сквозь синие иллюминаторы было видно, как глубоко внизу в огромном зале у мониторов сидит множество людей. Они глядят на свои мониторы, подключенные к величайшему в мире компьютеру, и думают, что они самые умные. Пускай думают.
На цыпочках Марк Ароныч добрался до нужной двери и перекрестился. Тут вы вправе удивиться и спросить: зачем он это сделал? Но Марк Ароныч знал, что делал, потому что не перекрестись он перед тем, как открыть дверь, он оказался бы в совсем другом кабинете. А этот кабинет, в который он попал, был оборудован специально для тех случаев, когда Марк Ароныч не хотел, чтобы его нашёл кто попало.
В этом кабинет тоже был монитор. Но на полочке за занавесочкой лежали пыльные пергаментные фолианты, съёжившиеся папирусы, шелковые свитки и глиняные таблички, испещрённые загадочными письменами.
Если бы сюда забрался кто-нибудь посторонний, он бы, конечно, побежал к монитору, потому что современный человек никогда не подумает, что можно взять книгу и всё там прочитать.
Человек, который ждал Одинштейна, был не посторонний, а доверенный человек. Увидев Марка Ароныча, он подскочил со стула, а Марк Ароныч, наоборот, упал в кресло и стал утирать пот.
– Ну что, купили? – спросил он трагическим шёпотом.
– Купил, – ответил человек и почему-то испуганно оглянулся на монитор.
Марк Ароныч выхватил у него из рук свиток, писанный еврейскими письменами, а другой рукой достал из кармана очки, погрузился в чтение.
Человек незаметно сидел, уставясь на ковёр, и лишь иногда закладывал то правую ногу за левую, то наоборот.
Наконец Марк Ароныч кончил читать, снял очки, достал платок и снова протёр им лысину.
– Боже мой, боже мой! – сказал он, наконец. – Так я и знал.
Фрагмент 5
Лев Наумович Хоцоман печально брёл по берегу пруда. В руке он держал портфель, а в портфеле, завёрнутая в газету, лежала старинная рукопись, писанная еврейскими письменами.