На следующее утро все было тихо, лишь дым змеился сквозь ветви деревьев, увлекаемый летним ветерком. Торговцы Удачного вновь безраздельно владели своим портом. Вот тогда-то, воспользовавшись передышкой, Роника и уговорила дочку с внуками оставить город и искать укрытия у народа Чащоб. Кефрия, Сельден и жестоко пострадавшая Малта сумели, по счастью, добраться до одного из живых кораблей. Сама Роника осталась дома. Ей, прежде чем думать о бегстве, следовало уладить кое-какие важные дела. Первым долгом она спрятала семейные бумаги в тайнике, который еще давным-давно устроил ее покойный муж, Ефрон. Потом они с Рэйч собрали кое-что из еды и одежды и направились на ферму Инглби. Эта ферма, некогда доставшаяся Ронике от родителей, располагалась не очень далеко от Удачного. Ничего особенного имение собою не представляло, так что можно было надеяться – при любом раскладе там вправду будет не слишком опасно.
По дороге туда Роника отважилась сделать всего один крюк. Она вернулась к тому месту, где накануне рухнула с откоса карета Давада Рестара, угодившая в засаду бунтовщиков. Роника спустилась по лесистому склону холма и разыскала тело Давада. Забрать его с собой и устроить ему достойные похороны у нее просто не хватило бы сил, но она сочла необходимым хотя бы прикрыть его. У Давада было полно родственников, но на их помощь рассчитывать не приходилось: он давно стал чужим для своей семьи. И к Рэйч Роника обращаться не стала. У той были с Давадом слишком страшные личные счеты. Но как не отдать последнюю дань уважения человеку, который много-много лет был ей верным другом? Даже притом что последние годы дружба с ним сделалась небезопасной. Роника долго искала достойные слова, чтобы произнести над усопшим, но в конце концов просто покачала головой и тихо произнесла: «Нет, Давад Рестар, ты не был предателем. Я-то уж знаю. Да, ты был жаден и в конце концов от жадности поглупел, но чтобы ты сознательно предал Удачный? Ни за что не поверю».
Сказав так, она устало потащилась обратно наверх, где ждала ее Рэйч. Служанка ни словом не упомянула о человеке, сделавшем ее рабыней. Если она и находила некое удовлетворение в смерти Давада, то, по крайней мере, не выражала его вслух, и Роника была ей весьма за это признательна.
Калсидийские галеры и парусники довольно долго не показывались в водах Удачного, и Роника стала даже надеяться, что установится мир. Однако произошло нечто худшее, чем вторжение. Торговцы из старинных семей и «новые купчики» все-таки схлестнулись в открытой резне. Сосед встал против соседа, а те, кто не был связан ни с теми ни с другими, старались нажиться за счет обеих сторон.