Я представила несчастных животных, обреченных заживо сгореть в огненной ловушке, и содрогнулась. А уж запах, наверно…
– Дым там стоит такой, что руку вытяни – ничего не видать, – добавил бродяга. – Даже ветер не спасает, гоняет его по кругу, вот и все. Дождей бы на месяцок, может, и залило бы пожар, но, похоже, не будет их. Зимой, может, потухнет, а может, и нет… Если еще одна зима бесснежной выдастся, то по весне заново разгорится, такие пожары, бывает, годами не утихают!
– А тебе что за дело, если ты не здешний? – спросила я. – Иди себе куда глаза глядят, подальше от дыма, вот и все дела.
– Ну, я не вовсе уж чужак тут, – серьезно ответил он, прожевав. – Отец мой отсюда родом, а я хоть и рос по большей части в других краях, все одно сюда тянуло. Пришел однажды – и влюбился…
– В девицу? У лесорубов дочки хороши: крепкие, рослые, статные, как сосны молодые!
– Да нет, не в девицу! – Бродяга показал в улыбке до странного белые зубы, такие не у каждого придворного щеголя увидишь. – В те самые сосны. В скалы, в закаты ваши сумасшедшие, а уж как тут дышится… Легко, привольно, так бы и полетел, особенно если ветер с моря!
– Давно бродяжничаешь? – спросила я не без улыбки, такими забавными показались мне его слова. Нашел невидаль: скалы да сосны! Они тут повсюду, куда ни посмотри…
– Считай, еще до рождения начал, – серьезно ответил он. – Матушка моя с отцом вместе скиталась, и где уж они меня зачали, сами не скажут, не помнят, каким ветром меня надуло. Видно, здешним: родился я далеко отсюда, а меня все равно сюда тянет, хоть ты расшибись! Нет края лучше, либо же я его еще не нашел, но если найду…
– Ты наелся? – перебила я, и так уж видя, что он подобрал снедь до крошки. Мне просто наскучило стоять на лестнице как диковинная статуя. – Если так, то иди с миром. Не стану предлагать тебе ночлег: ночи нынче теплые и сухие, авось, и под открытым небом не продрогнешь. Возьми с собой хлеба да солонины – она там же, в кладовой, – и попрощаемся.
– Это с чего бы такая щедрость? – спросил он, наклонив голову к плечу.
– У меня бессонница, – честно ответила я, – а ты меня развлек. Считай это платой.
– Знаешь, хозяйка, я бродяга, но не шут гороховый, – серьезно сказал он, – и развлекать тебя не нанимался. Жаль, угощение обратно вернуть не смогу, хотя…
– Стой, прекрати немедленно! – воскликнула я, когда бродяга сунул два пальца в глотку. – Испачкаешь пол – вылизывать заставлю! Я не шучу!
– Какие уж тут шутки… – сглотнул он, увидев, как я поудобнее перехватила топорик. – Ладно, не серчай. Занесло меня малость, очень уж я гордым уродился, мне и отец с матерью так