Бродяга помолчал, потом сказал неожиданно серьезно:
– Твоя сестра родила до срока. Двойню. Мальчик на свет появился уже мертвым, а девочка два дня прожила и тоже скончалась. Сама Аделин… – Он почесал в затылке и добавил: – Плоха она, одним словом. Сперва в горячке лежала, но выкарабкалась, только слаба очень. И лекари говорят, еще одного раза она может не пережить.
– Лекарей ты тоже в кабаке напоил?
– Зачем самих-то? У них слуги имеются, вот их… Потом поспрашивал в городе у бабок-повитух, они тоже мигом все узнают. Да и когда в первый раз Аделин разродиться никак не могла, а ученые доктора руками только разводили, позвали одну такую старуху, она мигом все поправила, секреты какие-то знает. Она тогда уж сказала, что у сестры твоей нутро сильно порченное, и больше ей не родить. Но пришлось ей и во второй раз к королеве идти…
– Это в каком же смысле – порченое? – не поняла я. – Аделин больна? Я об этом ничего не знаю, мне только сообщили, что родилась Эмилия, сестра жива-здорова, а как все было на самом деле… ни слова!
– Не в болезни дело, – помотал он головой, и отросшие патлы сверкнули тусклой медью в неярком свете. – Был я у той бабки, и так улещивал, и этак, денег предлагал… Нет, молчит, только мычит, мол, сильная порча, больше она и близко не подойдет, хоть режьте, хоть ешьте! Ее в этот-то раз чуть не на руках несли, своими ногами идти не желала, а за шиворот потащить побоялись: этак проклянет еще, бездетными сделает…
– Ничего не понимаю.
– А я так и тем более. Только, думаю, король жену не пожалеет. Третьего раза, говорю, она не переживет. Она. Ребенок – как повезет. Ну а если и тогда не выйдет…
– Настанет мой черед? – негромко спросила я, и бродяга кивнул. – Послушай-ка, что расскажу!
Я только что думала об этом, вот и поведала о семье моей матери, о том, почему угас ее некогда многочисленный род. С Аделин было то же самое, что с мамой, возможно, так дело пойдет и со мной…
– Я слыхал от одного старого сказителя по ту сторону моря, – произнес бродяга, выслушав меня, – что прежде умели проклинать на славу: не одного человека, а весь его род до двадцатого колена. Хотя бы и вот таким: «Не видать тебе сыновей-наследников!» Или вовсе – детей… Только и оставалось, что плодить бастардов и принимать их в род или вовсе брать приемышей. Видно, и здесь то же самое. Не может же быть, чтобы за столько поколений не родилось ни единого здорового мальчишки!
– Но так и вышло, – сказала я. – Ты прав, принимали в семью племянников, двоюродных, вовсе уж дальнюю родню, но как только это случалось – их будто злой рок преследовал. Раз или два сложилось удачно: нарекли родовое имя уже женатым мужчинам, с детьми, но проклятие – если это было оно – все едино настигло их сыновей, а у самих этих людей мальчики больше не рождались.
– Вон оно что… – Бродяга потер заросший подбородок. – Ох и наперепутано же заклятий