Когда мы добрались до его номера, мое сердце заколотилось сильнее. Только тут я стала по-настоящему понимать, во что впуталась. Меня так и подмывало развернуться и убежать, но еще больше хотелось получить тридцать тысяч батов.
Мы вошли в номер. Я села в кресло, которое стояло в отдалении. Он знаками указал мне на ванную комнату, чтобы принять душ. Я не отреагировала. Тогда он сам пошел в душ. Я сидела в кресле, думая о том, чтó должно случиться. Как бы мне ни хотелось, чтобы Ганс остался в душе навсегда, я знала: в конце концов он оттуда выйдет.
У меня было достаточно времени, чтобы выскочить из номера и бегом вернуться в свой бар. Но я сомневалась, что мама-сан отдаст мне деньги, если я приду слишком быстро. Нельзя было приехать в Убон неудачницей – девушкой, которая не сумела прислать денег матери. В голове у меня вертелось столько мыслей, что я едва не потеряла сознание. Ганс вышел из душа, прикрывшись полотенцем. Я перестала прикидывать, как бы сбежать, и начала думать о том, что мне предстояло и как себя вести в этой ситуации.
Ганс не догадывался, насколько я перепугана. Он снова указал на дверь ванной. Я зашла туда. Это был самый долгий душ в моей жизни. Собственно, я вообще впервые принимала горячий душ. Я привыкла поливать себя чуть теплой водой, набирая ее ковшиком из бочки. Можно было по-настоящему насладиться горячей струей… если бы не мысли о другом.
Спустя минут двадцать Ганс постучал в дверь: я заперлась изнутри. Видимо, он говорил, что пора выходить, но я была не готова – пока не готова! Я велела ему подождать – по-тайски. И все же мне пришлось покинуть безопасный закуток запертой ванной комнаты и пойти в спальню. Я снова была полностью одета.
Ганс сказал что-то насчет полотенца. Он говорил по-английски, и, похоже, его нисколько не заботило, понимаю я его или нет. Я лишь улыбалась бессмысленной улыбкой. Тогда он жестами велел мне снять одежду.
Я нервничала, мне стало трудно дышать. Он подошел ко мне, взял за руку, подвел к постели и начал снимать с меня блузку. Я чувствовала себя опозоренной, сидя рядом с фарангом без блузки. Стыдясь, я пыталась прикрыться ладонями. Это его рассмешило. Я не могла понять, почему он выбрал меня и заплатил столько денег, когда вокруг столько девушек гораздо более красивых, более развитых и уж точно более сексуальных.
Потом он придвинулся ближе, чтобы снять с меня брюки. Мне хотелось выбежать из номера и никогда в жизни больше не видеть ни одного фаранга. Он начал осторожно расстегивать мои брюки; я была слишком напугана, чтобы пошевелиться. Все, что было после этого, я стараюсь никогда не вспоминать…
После того как он закончил свое дело, постель была в крови – в моей крови. Так произошло мое посвящение в мир детской проституции. В этом мире мне предстояло провести свое отрочество.
Я встала на кровати и посмотрела вниз, на всю эту кровь. Подняла взгляд