– Пап! А, пап? Иди живей сюда.
Из кухни раздался бас отца:
– О, как! Доча меня назвала папой?! Не предком, а папой? Я просто в ауте, дочура.
Отец в трико и майке с отвисшим животом и давней небритостью на круглом лице заглянул в комнату.
– Пап, че там творится? Ты глянь на улицу. Там в натуре треш полный!
– Треш ей, ишь. – Отец встал рядом, от него пахнуло колбасой и луком, а еще пивом, без которого он никак не мог провести день. – Чего там стряслось? Хачье опять моросит или кирпич на машину сбросили?
– Хуже, пап! Че-то мне страшно…
– …Твою-ю ма-ать!
Челюсть отца отвисла, глаза вылезли из орбит, рука, отогнувшая тюль, дико затряслась. Сцена, развернувшаяся во дворе трех домов, повергла его в шок.
На детской площадке двое смуглых низкорослых мужичков в мохнатых нарядах кочевников начали насиловать женщину, грубо шлепая ее по лицу и громко хохоча. И никто не бежал ей на помощь, хотя на улице еще находился народ. Странный какой-то народ! Одни, в которых угадывались горожане Энска, носились, падали, прятались и исчезали в подъездах и арке. Другие, незнакомые и видом своим вызывавшие удивление и где-то омерзение, гонялись за жителями домов, хватали их, откровенно грабили и лупили, других рубили саблями и протыкали короткими копьями. Крик обезумевших людей, довольные вопли чужаков, вой автомобильной сирены, выстрелы в подворотне, звуки разбитых стекол – все слилось в страшную какофонию. И все это не было похоже на плохое кино.
– Пап, че это там? – Наташка дернула отца за локоть и тихонько заскулила. – У меня что, галюники в зенках?
– Атас… Полный атас-с… Доча… Натаха… Я ниче не понимаю… – Отец с трудом мог говорить, еле владея языком. Бледность на его ошарашенном лице не сулила ничего хорошего и еще больше напугала девушку.
– Там же Женька гуляет! – пролепетала она, повышая голос. – Папка, там же Жендос наш! Он же там, на улице-е.
Оба кинулись в прихожую, начали суетливо одеваться, но вдруг отец замер и схватил дочь за руку.
– Стой! Нельзя туда. Тебе нельзя. Звони в полицию. В «Скорую». Мамке звони на работу. Тут полная жо… Я за Женькой сам сбегаю. Сиди тут и не смей выходить. Слышишь меня?
– Я помогу тебе.
– Сидеть, я сказал! Чтоб носа своего не выказывала наружу. Все. Я быстро. Вот же срань!
Отец накинул жилетку, натянул старые истоптанные туфли и рванул дверь, но, будто опомнившись или сообразив что-то, вернулся, выудил из угла прихожки биту, сказал в пустоту темного коридора «Ага» и выскочил на лестничную площадку. Наташка машинально закрыла все замки двери, побежала в свою комнату, стукнулась локтем о дверной косяк, сморщилась, но, влетев внутрь, схватила смартфон и осторожно отогнула тюль у окна.
Во дворе ничего не изменилось – женщина