Рассказывают об одном великом подвижнике из древних. Жил он в пустыне, один, и до такого дошел совершенства, что Ангел в пищу ему приносил каждый вечер по одному белому хлебу. Враг всеял ему помысл, будто он так уже совершенен, что ему нечего бояться падений и потому слишком строго смотреть за собою. Не поостерегся старец и позволил своему сердцу сочетаться с сим помыслом. Но как только сочетался, начали волноваться его помыслы, начали лезть в голову разные воспоминания лиц, вещей и дел людских; на первый день не так много, потому что он еще отгонял их, – достаточно, однако ж, для того, чтоб омрачить душу его. Отчего, став вечером на молитву, он совершил ее уже не с таким миром и не с таким устремлением сердца к Богу, как прежде. Хоть за это хлеб на трапезе своей нашел он уже не белый, а черный и черствый и был поражен тем, вкусил, однако ж, не доискиваясь причины, и в обычное время лег спать. Тут-то враг налег на него всею тяжестью своего мрака. Шум от мыслей в голове был, как шум от колес мельничных; и движения в теле были, какие и не помнит он, когда случались. И вставал, и ходил, и сидел – ничего не помогало. Так промаялся целую ночь. На другой день душа как разбитая; молитвенное правило совершено неохотно и без усердия; к богомыслию не было расположения; Небо и Небесное закрылись в сознании; мирские же помыслы неотвязно теснились в голове и вызывали разные движения и сочувствия сердца. Старец сам не понимал, что с ним делалось, и оставался все в том же положении до вечера. Зато вечером нашел он на столе уже не хлеб, а иссохшие куски черного хлеба. Ужаснулся, воздохнул, но таким же смущенным лег в постель. Ночь сия была еще мрачнее первой; и день потом – еще смятеннее и расстроеннее. Правило молитвенное совершалось кое-как, без всякого внимания; мысли были заняты совсем не тем, что читал язык. На трапезе нашел он уже только крохи, перемешанные с сором и пылью. Затем ночь – еще ужаснее и смятеннее первых. Кончилось тем, что старец оставил пустыню и устремился в мир.
Видите, какою малостью началось и до чего дошло! Господь не допустил сего старца до конечного падения и устроил ему вразумление, раскаяние и возвращение на прежнее место, как и возвращение блудного сына к отцу. Но этим себя никто из падающих не обнадеживай, а на одно смотри, как зачинались их падения, и сие зачало предотвратить попекись. Их, как и многих других, возвратил Господь опять на добрый путь; а тебя, может быть, предаст в руки падения твоего, не по гневу, а по невозможности пособить тебе, потому что крепко разобьешься. А это ведь – увы и горе, каких не дай Господи испытать никому.
Все сие я веду к тому, чтоб внушить вам, что с греховными помыслами, могущими