История Бернарды и Тайры на Архане. Вероника Мелан

радовались тоже. На самом деле мы были счастливы от того, что мы были там, где хотели, шли, куда хотели и делали то, что хотели. Мы были свободны. Не в этом ли заключается истинное человеческое счастье – быть свободным? Не гнуться под гнетом вечных опасений, не искать решения для несуществующих проблем, не маяться от надуманных тревог, не быть вынужденными, должными, постоянно занятыми делами, не приносящими ни удовольствия, ни удовлетворения, заставляющими нас забывать о том, кто мы и для чего родились.

      Мы были здесь и сейчас. В Рууре.

      Точнее, в местной забегаловке под названием «ЛуухмаТрам», что едва ли переводилось на знакомый мне язык, где в комнатке пять на пять метров ютились шесть столов и в два раза больше стульев, где за стойкой правила затянутая в черную туру полная и неулыбчивая женщина – видимо, вдова – и где густо пахло луковой похлебкой, тарелки с которой теперь стояли перед нами. Гремели на кухне объемные кастрюли, изредка мелькали в низком дверном проеме силуэты вспотевших от жары поваров, с улицы доносилось бренчание унылого струнного инструмента, который решил помучить на крыльце «Луухмы» не менее унылый, судя по всему, бродячий музыкант.

      Лепота.

      Помимо тарелок с похлебкой хозяйка забегаловки поставила перед нами корзинку с ароматным хлебом, две чашки с горячим напитком – местным аналогом чая, и принесла плошку с квадратными пластинками сладкого орехового лакомства.

      Чтобы не афишировать наши настоящие внешности и не подвергать себя ненужному риску, мы не стали убирать с головы платки, лишь откинули с лиц ту часть ткани, которая раньше прикрывала рты и носы, волосы же оставили покрытыми. Пусть продолжают думать, что мы почтенные дамы в возрасте – в углу темно, морщин не разглядеть. Что до хозяйки, то она едва ли смотрела на нас, так как с головой ушла в процесс «чихвостинья» нерасторопной служанки-уборщицы, которая вяло возила по полу рваной тряпкой, оставляя после себя больше разводов, нежели было до того.