Наконец, взрослые любят читать о том, что уже знают (приятно чувствовать себя умными и эрудированными), а дети – о том, чего не знают. Их привлекает неизведанное, таинственное, фантастическое.
Вот этим и отличаются тексты для детей от текстов для взрослых. Они не упрощенные, не идиотически-примитивные («птичка это птичка, птичкой суп едят; а крыска это крыска, у крыски сто крысят») – они ДЕТСКИЕ: яркие, остросюжетные, фантастические, с четким разделением добра и зла. Они особые, – но написать хорошую книгу для детей ничуть не легче, чем для взрослых.
О «раннем развитии»
Если бы какой-нибудь высококультурный европеец, живший лет так 250 тому назад (например, Гёте или Вольтер), очутился бы вдруг в нашем времени, то, пожалуй, больше всего его удивило бы наше отношение к детям. И особенно – к маленьким детям. То, какое внимание им сейчас уделяется, сколько взрослых – квалифицированных профессионалов – заняты обучением, развитием совсем крошечных детей.
Это культурное достижение человечества, и одно из главных. И в то же время это большая проблема современных родителей. Потому что почти все они понимают: ребенка надо развивать. Но пока еще чаще всего плохо понимают, что именно и как нужно развивать у маленького ребенка.
Глебу три с половиной года. Его учат читать с помощью кубиков Зайцева: родители водят его на специальные занятия, конечно, далеко не бесплатные. Еще он ходит в кружок «Пифагоровы штаны». Еще – в студию «Домисолька»: развивает свои музыкальные способности. Через год начнет заниматься английским: это уже решено.
Я с Глебом не знаком, но часто его вижу: преподаю в той самой негосударственной школе, где Глеб «развивается по Зайцеву». Занятия эти происходят в соседнем классе: все слышно. Учительница все время повторяет: «Мо-ло-дцы! Ой, какие молодцы!.. Молодец, Глеб! Молодец, Максимка!.. Ах, какие умницы!» – и так без конца, фальшивым сладеньким голосом, по всякому поводу: произнесет ребенок один слог правильно – и тут же его засыпают похвалами. На занятиях присутствуют родители, и, видимо, преподавателю очень хочется им понравиться.
После занятия мама или папа «в предбаннике» одевают сына. Он никогда не одевается и не раздевается сам. Я в это время в канцелярии заполняю журналы, дверь всегда открыта: мне хорошо видно все, что там делается. Родители Глеба – люди очень солидные, в меру упитанные, серьезные; на лицах – сияние самодовольства, сознание своей важности и значительности. Уж не знаю, кем они работают, но люди они – по современным меркам – весьма успешные.
Сын у них тоже крупный, хорошо кормленый, мясистый, краснощекий. Но физиономия у него неприятная, даже противненькая: всегда с выражением пресыщенности и брюзгливой вредности.
Когда его одевают и раздевают, он порой ни с того ни с сего начинает молотить кулаками по лицу мамы или папы. Но родители – люди выдержанные: никогда ребенка не одернут,