Только тут Лена обратила внимание на бинты, охватывавшие плечо и часть предплечья.
– Прости, папуль, – она отстранилась, но чем дольше смотрела ему в лицо, тем уверенней признавала в Ковалёве отца. Это было очень странное ощущение, будто к ней действительно возвращалась память, причём, не так, как после четырёх «Ягуаров» с «Мартини», в сопровождении стыда и головной боли, а как-то светло и радостно.
– Ты-то сама как? Очень испугалась? – Ковалёв прижал её голову к здоровому плечу.
– Конечно. Но я знала, что ты меня спасёшь… – и тут Лена спросила такое, что ей, прежней, просто не могло прийти в голову, – пап, а зачем ты сам пошёл? Разве у тебя бойцов мало?
– Чего бойцы? Там ОМОН работал! – Ковалёв засмеялся, – а пошёл… я ж думал, ты там, а тебя уже успели перевезти.
– Папуля, – Лена снова обняла Ковалёва, только гораздо аккуратнее, – я так тебя люблю!
Бывший строитель кашлянул, привлекая к себе внимание.
– Владимир Алексеевич, я ещё нужен? А то хочу к ментам съездить – может, они выбили из этих козлов имя заказчика?
– Успеешь. Постой снаружи, – дождавшись, пока бывший строитель вышел, Ковалёв освободился из объятий, – никого менты не найдут. Это я сам должен разобраться, то ли так меня пытаются запугать, то ли просто схватили первую попавшуюся красивую девчонку, то ли… короче, вариантов много, и я думаю, пока ситуация не прояснится, из Москвы тебе лучше исчезнуть от греха подальше.
– Куда? – при этом Лена сама готова была и ответить: …К морю! В мой город! – но почему-то не произнесла своего желания вслух, хотя помнила, что это сон, где возможно абсолютно все – даже существование несуществующего города.
– Есть у меня одно предложение, – но прежде, чем его озвучить, Ковалёв встал, открыл окно и закурил, задумчиво глядя на улицу, откуда стал отчётливо слышен гул автомобилей.
Лене тоже захотелось курить, но опыт «прошлой жизни» ещё напоминал о себе, поэтому, на всякий случай, она решила потерпеть. Пауза затягивалась, и в это время где-то совсем рядом завыла сигнализация. Лене показалось, что звук врезался в сознание жгучей болью, а в следующее мгновение она увидела свою комнату; правда, сигнализация за окном продолжала выть абсолютно тем же голосом.
…Какое предложение? – эта мысль, поддерживавшая связь со сном, скоро потускнела, – да никаких предложений нет! Есть запертая дверь, за которой ждёт настоящий отец…
На улице во всю светило солнце, но настроение сразу сделалось черней тучи. …Ненавижу! — в сердцах подумала Лена, – почему нельзя, как медведь, впасть в спячку?!.. – она взглянула на часы, – одиннадцать. Матери, точно, уже нет, а этот урод?.. Блин, вот если б моим отцом, правда, был Ковалёв! Во, класс! А такой отец, как этот, мне не нужен!..
Встав, она увидела на полу листок, который подсунули под дверь; на нем была лишь одна строчка, написанная отцовским почерком: