– Что там?
– Запрос странный, товарищ майор. Из кадровой службы. Есть указание службы Рафальского проверить.
– Не понимаю. При чём тут кадровики?
– К нам лейтенанта направили. Панкова. Для прохождения службы. А он не явился. Задержался где-то. Вот кадры просят сообщить о нем.
– Ошибка какая-то. Разберись там. А то замучают проверкой. Будем без вины виноватыми. Все?
– Никак нет. Семнадцатая вышла на связь. Поступили разведданные из Восточной Пруссии. Очень интересные.
– Хорошо. Но это пока тебе придется разгребать.
– Не понял, товарищ майор.
– А что тут не понять, Дима? Готовься принимать дела. Временно, – озабоченно сказал капитану Волохов. Перед Ефремовым он не считал нужным скрывать перемен настроения.
– Есть принять дела, – привычно отозвался заместитель. Приказ начальства не обсуждается. Вышколенный службист Ефремов ничем не выдал своего смущения, озадаченности разворотом дел. Он просто вынул из нагрудного кармана гимнастерки маленькую записную книжку и карандаш, приготовился записать.
– Нет, не надо ничего писать, – махнул рукой Волохов. – Дела ты и так знаешь. Возьмешь командование на время моей командировки. Вот ордер. Пусть приготовят самолет, вылет без промедления. Я обязан вылететь в прифронтовую полосу. Приказ товарища наркома.
– Будет сделано, товарищ майор! Какие еще будут приказания?
Волохов не ответил. Он поглядел на массивный сейф. Затем – на Ефремова.
Лейтенант бесстрастно ждал, как и полагается хорошему службисту.
«Зачем Берия говорил мне про Гегеля? Для красного словца? И о Рафальском? О незаменимых кадрах? Нет, Лаврентий Павлович вымеряет, как в аптеке. Все неслучайно. Значит, что-то там, наверху происходит. Неужели сам Хозяин решил поменять руководство и Берия может оказаться под ударом? А с ним и все, кто был ему предан?» – Петр Николаевич внезапно почувствовал, как кольнуло в висок тонкая холодная игла.
«Нет, шалишь. Петьку Волохова не возьмешь на арапа. Зубами грызть будем, но отобьемся!» – Волохов зло усмехнулся. Надо бить первым. Кого? Как? Пока неясно. Но разберемся. Ввязаться в драку, а там понять, какими приемами отбиваться. И чего будет стоить победа. Вот так, Петруха, только так.
Лихорадочный жар отступал. Душу медленно наполнял особенный покой. Ощущение было точно таким, как тогда, в Пиренеях. Он вышел из дикого леса к скалистому обрыву. Стоя на гранитном уступе, видел под собой далеко внизу извилистую ленту бурной речушки, сосны на склонах и дымки дальней пастушьей деревушки, разделенной надвое белым проселком.
Затянувшаяся пауза, заметно, прискучила деятельному капитану. Ефремов кашлянул в кулак. Волохов, словно очнулся от цепкого сна наяву. Он посмотрел в лицо своего зама и, улыбнувшись, спросил:
– Кто такой Гегель, Дима?
Ефремов удивленно уставился на Волохова.