Часовые с поспешностью вышколенных слуг распахнули передо мною створки ворот, хотя стража за это время сменилась, то есть мир постепенно добреет. Я кивнул с непривычной для варвара любезностью, в этой жизни насилие – не выход, и я дам в морду любому, кто со мной не согласен.
Дворец под заходящим солнцем полыхает красным огнем. Крыша в пурпуре, почти неотличима от горящих громад облаков, а верхушки деревьев сверкают золотыми листьями.
Из боковой двери, почти такой же роскошной, как и парадный вход, вышел, окруженный обнаженными до пояса кочевниками, высокий мужчина в кожаных штанах степняка, с широким красным поясом, в коротких сапожках, но рубашка на нем из тончайшего полотна, широкий ворот небрежно расстегнут, видны амулеты на золотой цепочке.
К нему обращаются почтительно и даже подобострастно, он отвечает коротко и повелительно. На меня словно пахнуло холодным ветром, свежим и одновременно несущим нечто опасное, словно тащит за собой грозовую тучу. Высокий, лет под пятьдесят, хотя могу и ошибиться, крепок и широк в кости, сухощав, толстые жилы молча говорят о силе и крепости тела. Обожженное солнцем лицо не по-степняцки удлинено, даже глаза не привычно темные, а пугающе прозрачные, словно высокогорный лед.
Я присматривался к нему, чувствуя себя так, словно наблюдаю за опасным хищным зверем, что мурлычет и ласково щурится на солнце, но в любой момент может вцепиться в горло.
По виду, из того взрывного теста, которое дает чингисханов и аттил, двигается неспешно, но энергия из него хлещет и переполняет его телохранителей.
Между бесстыдно цветущими деревьями по аллее в нашу сторону шел чем-то сильно раздраженный Ланаян, за ним едва поспевают двое стражей. Он на ходу жестикулировал, отдавая приказы, стражи кивали и что-то говорили, оправдываясь, слабыми голосами.
Заприметив меня, он взмахом руки послал их к воротам, сам подошел, нахмуренный, настороженный и злой.
– Чем-то могу помочь?
Я покосился на его начищенный панцирь, служака, таким нравится бдить и охранять, поддерживать строгий порядок.
– Можешь…
– Чем? – потребовал он.
Голос его звучал резко, хотя я видел, что начальник стражи пытается его смягчить, ссоры с диким варваром не в его интересах, напротив, его работа – обеспечить тишину и покой в саду и дворце.
– Не знаю, – ответил я откровенно. – Знаю, только что помочь может всякий.
Он посмотрел поверх моего плеча на выглядывающую рукоять двуручного меча, перевел взгляд на новенькую перевязь.
– А вы не успели помочь себе самому в городе? Вино, женщины, драки?.. Меч, как вижу, выделки наших оружейников. Хорош?
– Очень, – признался я. – Чувствуется, что не воюете.
– Почему?
– Слишком хорош, – объяснил я.
Он нахмурился.
– Не понимаю.
– Когда воюют, – объяснил я, – делают оружия много. И когда много – качество хромает. Этот делали неспешно, очень неспешно. Он слишком хорош, даже из ножен вынимать жалко, а то затупится.
Он