Он хотел бы сесть за столик на террасе, но мама сказала, нет, на террасе жарко, а здесь кондиционер, и он неохотно сел за столик в зале, где на стене было нарисовано ненастоящее, слишком яркое и плоское море и ненастоящие, слишком белые паруса и чайки… Кондиционер шумел сильнее чем обычно, к тому же после солнца было слишком холодно, и кожа сразу покрылась пупырышками, а футболку он оставил в номере.
Новая женщина и ее мужчина сели за столик на террасе, он видел в окно, как они смеются и пьют что-то из высоких запотевших бокалов. В зале нельзя сидеть голяком, а на террасе – пожалуйста, и мужчина был в одних плавках. Даже отсюда было видно, какой он высокий и загорелый, грудь вся в переливающихся квадратных мышцах. Женщина что-то сказала, загорелый мужчина засмеялся, протянул ей блюдечко с нарезанным лаймом. Он уже знал, что это лайм. А сначала думал, такой недозрелый лимон.
Женщина распустила волосы – вокруг головы стоял как бы бледный пушистый ореол.
– Посмотри на него. Почему он так горбится?
Отец почти никогда не обращался к нему напрямую, всегда через маму, словно он дурак какой-то или иностранец, который не понимает, о чем говорят. Мама тут же сказала:
– Заяц, не горбись. И надень футболку. Тебе ж холодно, вон, весь в гусиной коже.
– Я ее там оставил.
– Ну пойди, оденься.
– Ты ж сама сказала – быстро.
– Ну подождали бы пять минут. Тут знаешь как легко простыть, снаружи жара, а тут кондишн…
– Ты сказала, быстро, – повторил он упрямо, потом сполз со стула и пошел к выходу.
– Заяц, ты куда?
– Одеваться, – бросил он на ходу.
– Не знаю, что с ним творится такое, – озадаченно произнесла мать, – всегда такой ласковый был ребенок. Это, наверное, жара. Он слишком много сидит на солнце.
Он подобрал футболку, которая так и лежала на подстилке – подстилка полосатая, а футболка ярко-красная, – и побрел обратно.
Чужой мальчик по-прежнему сидел у бассейна и деловито смотрел на часы. У него были специальные часы, которые не боялись воды – на разноцветном гелевом ремешке, и сами часы разноцветные, веселые. В таких, наверное, удобно плавать.
– А чего ты не идешь обедать? – ему не то чтобы хотелось говорить с чужим мальчиком, но молчать было совсем уж неловко.
– Мы в город едем, – мальчик продолжал разглядывать часы, – сейчас они оденутся, и поедем. Там есть такой ресторан на башне, мы там уже один раз были… весь город видно, и еще там хорошая кухня. У них там шеф – француз, слышь? Не то что здесь. Тут отстой. А потом поедем на яхте.
Женщина за столиком и ее красивый мужчина теперь сидели молча, она подперла голову рукой и смотрела на море. Он на всякий случай тоже обернулся и посмотрел на море. Может, вечером все-таки удастся уговорить маму пойти искупаться?
– Хочешь,