Нападающие ударили дружно. От реки послышался накатывающий и различимый даже за воинственным кличем дробный грохот копыт. Грон вскинул руку, вглядываясь в мелькающие на фоне поблескивающей воды тени, а затем коротко бросил:
– На два пальца выше шлемов, целься! – И сразу же: – Залп!
Две сотни арбалетных тетив гулко вспороли воздух слитной нотой, сразу же продолжившейся криками людей, ржанием лошадей и грохотом падающих на землю всадников. А Грона по наитию озарил еще один ход, способный усилить смятение накатывающей волны атакующих.
– У костров, – заорал он, – головнями по наступающим!
Спустя пару мгновений первые головни полетели в слегка смешавшиеся ряды нападающих.
– Заряжа-а-ай! – протяжно выкрикнул Грон, довольно хмыкнув про себя.
Первая, самая опасная волна нападающих потеряла темп, замедлилась и ударила в уже успевшие выровняться шеренги пикинеров, а не в суматошно мечущуюся толпу испуганных людей. Все, внезапную ночную схватку уже можно было считать практически выигранной. Теперь вопрос шел только о том, с каким счетом…
Счет оказался неплохим. Утром, обходя вместе с бароном Шамсмели заваленные трупами арженцев границы лагеря, Грон навскидку подсчитал, что здесь враг потерял едва ли не половину всех своих наличных сил. Причем, к его удивлению, насинцев среди погибших практически не было. Ему доложили о шестерых погибших, одетых в насинскую форму, и все они оказались офицерами. А вот людей, близких герцогу Аржени, среди погибших и захваченных пленных было довольно много. Среди погибших опознали даже коннетабля герцога, возглавившего ту самую первую конную атаку, во время которой арженцы положили практически всю свою конницу. Поэтому когда, уже на рассвете, арженцы начали откатываться назад, остановить рейтаров, ударивших им в спину, им оказалось нечем. Именно этим