Как и историки древности, авторы сборника явно обеспокоены тем, сколь малому творцы современной стратегии и военного планирования учатся у классического прошлого, сколь решительно игнорируют его уроки. Тем не менее, в духе предыдущих антологий, мы избегаем давать идеологические характеристики современной политике.
Груз прошлого
С древности до наших дней дошли лишь некоторые формальные стратегические доктрины. Ни один античный колледж и никакой коллектив военных историков не составили теоретического курса о правильном использовании военной силы для реализации политических целей. Да, существуют тактические руководства об обороне городов, о правильных действиях командира конницы, о построении и применении в бою македонской фаланги и римского легиона, – но нет работ, посвященных различным способам, какими национальное государство может добиваться стратегических целей. Великие полководцы не оставили мемуаров, излагающих стратегические доктрины или военные теории в сжатом виде.
Не сам Перикл, а историк Фукидид рассказывает о стратегическом мышлении Перикла. Мы узнаем о превентивном вторжении Эпаминонда в Пелопоннес со слов других, а не из его собственных воспоминаний или воспоминаний его близких соратников. Да, Цезарь оставил собственноручные комментарии о завоевании большей части Западной Европы, но не потрудился объяснить, какие выгоды это принесло Риму, какими сопровождалось расходами, какие проблемы сулила аннексия. Древние историки прославляли поход Александра в Персию и тщательно фиксировали трудности, которыми обернулась оккупация. Тем не менее мы ни разу не слышим слов самого Александра или его ближайших помощников. Мы в целом неплохо представляем – не благодаря запискам древнегреческих полководцев, а классическим сочинениям историков, древним надписям и археологическим находкам, – каким образом греки и римляне подавляли мятежи, брали штурмом города и охраняли границы. Другими словами, в отличие от творцов современной стратегии, творцы стратегии античной были не абстрактными мыслителями, вроде Макиавелли, Клаузевица или Дельбрюка, и даже не военачальниками, которые писали о том, что сделали и хотели бы сделать, как, например, Наполеон или Шлиффен.
Итог выглядит двояким. С одной стороны, стратегия в древнем мире чаще проявлялась неявно, чем выражалась открыто. Классическому военному историку гораздо труднее