Даже если бы Джонатан никогда не увидел ее в полночь, притаившуюся в засаде у дома герцога Грейфолка, даже если бы не услышал от нее фразу: «Я беру с собой кинжал для защиты, когда выхожу из дома по ночам. И знаю, как пользоваться им», – ему и без этого стало бы понятно, что Томми де Баллестерос – большая головная боль.
И несмотря на это, она все равно нравилась ему.
Во-первых, формально Томми была единственной женщиной из круга его знакомых, которая вообще смогла произнести такие слова и произнесла их уверенно, словно зная, о чем говорит. Она терпеть не могла глупцов, что позабавило его. На самом деле разговаривать с ней было примерно то же самое, что освободиться от тесных сапог в конце долгого дня: она казалась странно уютной, странно крупной, в отличие от других женщин.
Во-вторых, ему нравилось, как она смеется. Весьма нравилось. И он был бы не против снова заставить ее рассмеяться.
Джонатан передал плащ и шляпу лакею и теперь стоял в дверях гостиной Редмонд-Хауса, исподтишка наблюдая за своей сестрой Вайолет, за которой присматривала их мать, пока муж сестры находился по делам в Лондоне. Вайолет удобно расположилась на кушетке. В ее руках тихо звякали вязальные спицы, из-под которых выходило нечто похожее на шарф. Ее головка с блестящими черными волосами была сосредоточенно наклонена, и в холодном бледном свете, идущем от окна, она напоминала сирену – настоящий образчик английской женственности. Можно было бы вот так написать ее и дать название картине «Мадонна из Суссекса».
А потом Редмонды повесят это полотно в своей гостиной, вся семья будет собираться вокруг, тыкать в нее пальцами и громко хохотать. Более приемлемым названием для картины было бы «Внешность обманчива».
– Чем занимаешься?
Она резко обернулась.
– Джонатан! – Ее лицо осветилось. – Не торчи там, тараща глаза. Ты выглядишь отлично, хоть и весь в пыли. А я?
– Ты ослепительна. Когда располнеешь еще больше, мы будем таскать тебя в портшезе. Или, может, купим элегантную повозку, запряжем в нее ослицу и будем тебя возить.
Вайолет издала яростный вопль и метнула в брата клубок голубой шерсти.
Вернее, попыталась метнуть, но задела рукой свой округлившийся живот, и клубок шерстяных ниток полетел на пол.
Брат с сестрой смотрели, как он прокатился и замер у ног Джонатана.
Тогда Джонатан перебросил ей его назад и, наклонившись к ней и крепко зажмурившись, замер так, чтобы она смогла кинуть в него клубком еще раз.
Клубок отскочил от его груди.
Они наблюдали, как клубок остановился в нескольких футах от окна.
– Ну что, полегчало? – спросил Джонатан.
– Нет. Ты можешь принести его?
– Конечно. – Он поднял клубок и протянул ей.
– А теперь не смог бы ты принести мне марципан? И, может, немного малины?
Джонатан недоверчиво посмотрел на нее.
– Женщина, ты путаешь меня со своим добровольным рабом графом Ардмеем. И