«Кто это сделал? Кто убил Аргуса? Где Надежа? Где Таисия? Что с ними? Убиты? Сгорели? Задохнулись от дыма? Или им удалось избежать огня? А вдруг их увели в полон поляки? Торопша сказывал, что люди Святополка врывались в дом, искали меня и Никиту, может, князь в отместку приказал свершить над ними насилие? Если живы, то где их искать?»
Надо было некоторое время опомниться, побыть в одиночестве, подумать, чтобы утром отправиться на поиски родных, живых или мертвых. Потому и не пошел в гридницу, где шумно праздновала победу дружина Ярослава, побрел со склоненной головой к Киевским воротам, чтобы на Подоле, в доме Торопши, обрести временное пристанище и покой, а заодно приглядеть за раненым соратником. Торопше не повезло, в ночном бою под Любечем дружинник Святополка ткнул его копьем в бок. После боя Витим с трудом отыскал старого знакомца на бранном поле под грудой тел павших воинов.
До Торопши Витим не дошел. Перед воротами его остановил знакомый голос:
– Витимушка! Родимый!
На миг перехватило дыхание, Витим обернулся. На грудь повалилась Надежа, обхватила руками, крепко прижалась.
– Сокол мой ненаглядный! Живой!
Витим огладил спину жены:
– Надежа, любая! Ягодка моя сладкая! А я уж не ведал, где искать вас стану.
Надежа смахнула с ресниц слезу, посмотрела на мужа счастливыми глазами.
– Нас княжна Предслава приютила, а ныне мы в Киев перебрались. Таисия к Торопше пошла, а я, как узнала, что дружина Ярослава в Киев входит, побежала тебя искать, да, видно, средь иных воинов проглядела. Верно помыслила, к дому пойдешь.
– Куда же еще идти? Только нет больше дома.
– Нет, – грустно подтвердила Надежа, – Еловит сжег.
– Еловит?!
– Он самый, прихвостень Святополка, которого он вместо тебя поставил ворота стеречь. Пойдем к Торопше, там с Таисией тебе