Кэти поступила в колледж в четырнадцать лет. Родители по-прежнему души в ней не чаяли, однако, приобщившись к таинствам алгебры и латыни, девушка вознеслась в заоблачные высоты, куда отцу и матери доступ был закрыт. Они потеряли дочь, понимая, что она стала существом высшего порядка.
Латынь в колледже преподавал бледный впечатлительный юноша, отчисленный из духовной семинарии. Однако его знаний хватало, чтобы обучать других обязательному набору, состоящему из латинской грамматики и трудов Цезаря и Цицерона. Тихий и скромный, он свыкся с участью неудачника и даже испытывал от этого удовольствие, свято веря, что Всевышний отринул его справедливо.
И вдруг окружающие стали замечать, что Джеймс Грю заметно оживился, а его глаза все чаще загораются огнем. В компании Кэти его ни разу не застали, и никто не заподозрил, что между ними завязались определенного рода отношения.
Джеймс Грю превратился в мужчину и теперь не ходил, а буквально летал, тихонько напевая про себя. Его письма в семинарию выглядели такими убедительными, что местное руководство всерьез подумывало о его восстановлении в рядах учащихся.
Но неожиданно вспыхнувшее пламя так же внезапно погасло. Еще вчера гордо расправленные плечи понуро поникли, в глазах появился лихорадочный блеск, а руки стали судорожно подергиваться. По вечерам Джеймса Грю видели в церкви, где он, стоя на коленях, беззвучно шептал молитвы. Он стал пропускать занятия, посылая записки, что болен, хотя все прекрасно знали, что он подолгу бродит в одиночестве среди раскинувшихся за городом холмов.
Однажды поздним вечером он постучался в дом к Эймсам. Мистер Эймс, недовольно бурча себе под нос, вылез из теплой постели, зажег свечу и, накинув поверх ночной сорочки теплое пальто, направился к двери. На пороге, дрожа как осиновый лист, стоял Джеймс Грю с блуждающим безумным взглядом.
– Мне нужно с вами поговорить, – хрипло выдавил он.
– Однако час уже поздний, – с суровым видом возразил мистер Эймс.
– Мне необходимо поговорить с вами с глазу на глаз. Накиньте что-нибудь потеплее и выйдем на улицу. Мне очень нужно что-то вам сказать.
– Знаете, юноша, вы либо больны, либо в стельку пьяны. Ступайте домой и проспитесь. Уже за полночь.
– Не могу я ждать до утра. Нам надо поговорить немедленно.
– Приходите утром в кожевенную мастерскую, – заявил мистер Эймс, с решительным видом закрывая дверь перед носом назойливого посетителя. Некоторое время он стоял, притаившись, и прислушивался к тому,