– С какой квартиры? – спросил дед.
– С пятого этажа, – ответил Миша.
Дед фыркнул и стал подниматься дальше. В промежуток между перилами было видно, как дед сам дошел до пятого этажа и, зазвенев ключами, вошел в квартиру.
– Откуда я знал? – Мешок виновато развел руками. – Тем более, на пятом этаже что, кроме этого деда, никто не живет?
– Нужно уходить, начинаем привлекать внимание. Не известно, когда наш жлоб приедет и сколько еще придется стоять. Минут через десять дед обязательно выглянет и если увидит, что мы еще здесь, вызовет чекистов.
– Жаль, это единственный подъезд, где срабатывает универсальный код отпирания на домофоне.
– Придется следить с улицы. Или нет?..
В следующую секунду во дворе промелькнул свет фар. Под окнами проскользнула белая легковушка.
– Она! Точно она! Его машина! – взволнованным шёпотом сказал Миша.
Филипп сосредоточенно прильнул к стеклу. Мешок хотел что-то сказать, но выставленный вверх указательный палец заставил его замолчать. Машина проехала по определенному маршруту и встала напротив входа в казино на расстоянии тридцати шагов. В сумерках было видно, как из-за руля вывалилась значительная фигура и развалистым шагом направилась к железной двери. Филипп старался не упустить ни одного движения до тех пор, пока дверь за жлобом не закрылась. Он посмотрел на часы, затем сказал:
– Я увидел то, что мне нужно. Пойдем домой. Я вернусь сюда завтра, днем и один. Необходимо будет провести кое-какие пешие замеры. Сегодня составлю список нужного оборудования, и если успеем собрать всё за завтрашний день – послезавтра приступим.
Нерешительность – состояние, которое в эти дни попеременно наваливалось то Мешка, то на Филиппа. Выручало то, что они друг друга подбадривали. Этой ночью Филиппу снился сон: он, старый и больной, лежит в пустой крохотной комнате. Смотрит в потолок, не в силах пошевелиться. Над сознанием нависает память о впустую прожитой жизни. Точнее, даже не память, вспоминать в этой жизни нечего, а страшное осознание упущенных возможностей. В этом сне он понимает: жить остались считанные минуты, а он даже не подвел итог. Ну что за никчемный старик! И вот, в шатком и ускользающем сознании, на пороге главного мгновения, он решается обозначить смысл своего существования. Комната темная и пустая, окна засалены, всё это говорит, что старик я несостоятельный. Один – значит, семьи у меня нет. Пока еще могу воспроизвести в памяти свою жизнь, но нет в ней чего-то яркого, за что можно зацепиться. Выходит, я всего лишь человек-тень. Боже мой, ведь должна же быть хоть какая-то отрада?! – Придя в ярость, старик заканчивает злой иронией: – Одна отрада все же есть: таких неудачников, как я, за всю историю сгинуло миллиарды…
Филипп вскочил из-под одеяла в холодном