в то же самое время вырабатывались и принципиально новые пропагандистские штампы и формулы, создавались новые образы революционного министра юстиции. В некоторых обращениях Керенский представал как государственный муж, восстанавливающий поруганную «старым режимом» власть закона; залогом этому была его общественная деятельность в предыдущий период, его репутация поборника права. Так, адвокаты города Царицына выражали уверенность, что новый министр юстиции обеспечит возрождение законности: «Верим, что Ваше назначение знаменует собой конец щегловитовской юстиции, что на новом высоком посту вы будете защищать идеалы демократии». Одесский комитет помощников присяжных поверенных заявлял: «Молодая адвокатура, гордая сознанием того, что первый истинно демократический министр России вышел из адвокатской среды, приветствует Вас как первого министра возрожденного правосудия и первого генерал-прокурора, поставленного народом, и в Вашем лице новое правительство». Представители судебного ведомства Грайворонского уезда приветствовали «борца за свободу народа, благо родины и светлое воскресение суда скорого, милостивого и равного для всех». Адвокатура города Великие Луки также выделяла роль Керенского как стойкого защитника закона: «Ваше имя во главе Министерства юстиции страшно предателям, но оно символ мужественной борьбы за право и правду и залог победы света над тьмой в судах»
[374].
Показательно, что все цитируемые приветствия с требованием к новому министру восстановить закон исходили от юристов. Можно приводить и другие примеры подобных текстов, вышедших из этой среды.
Такой образ государственного деятеля, взявшего на себя тяжкий труд утверждения правового государства, создавал и сам Керенский. Прибыв 4 марта в Министерство юстиции, он в своей речи перед служащими ведомства так обрисовал собственную программу (это выступление министра было опубликовано в различных периодических изданиях):
