«Залёт… Залёт…, – стучало у неё в голове. – Что же мне теперь делать?… Что же делать?»
Машинально дойдя до остановки, она села в трамвай. «Если Дима узнает, он сразу же меня бросит… А мама?… Что делать?»
Двери открылись и Надя, выйдя на улицу, утопающую в свежей зелени, почувствовала на своём лице прохладный ветерок, принёсший откуда-то с огородов запах распустившихся яблонь.
«Мамин день рождения скоро… – словно откуда-то из другого мира пришла мысль. – Что же теперь будет? Как жить? Бедная мама… Как ей будет стыдно за меня!»
Как в тумане она поднялась на пятый этаж малосемейки и, отперев дверь, вошла в коридор маленькой однокомнатной квартиры, где она жила вместе с мамой, Зинаидой Владимировной, учительницей литературы в районной школе.
Сняв пальто, Надя посмотрела в старое зеркало, висевшее на противоположной стене. На неё смотрела худенькая девушка с каштановыми волосами, подстриженными под каре, одетая в старую белую блузку и чёрные брюки-клёш.
– Дура! – крикнула она самой себе, опустилась на табуретку и заплакала. Со слезами как-то ушло состояние растерянности и Надя, умыв лицо холодной водой, подумала, что всё не так уж плохо и из любой ситуации можно найти выход. Пройдя в комнату, она по привычке подошла к столику и, чиркнув спичкой, зажгла маленькую лампадку возле иконы Николая-Чудотворца. В церковь ни она, ни мама не ходили, считая это занятие бесполезной тратой времени и уделом пожилых людей, которым нечего делать дома, а лампадку зажигали скорее по традиции, унаследованной от верующей бабушки. Тихонько потрескав маслом, лампадка загорелась жёлтым огоньком, осветившим лик святителя Николая. Почему-то Надя чувствовала себя неловко, смотря на него. Ей казалось, что старичок всегда строгий и смотрит, словно с укором, как будто зная обо всех её проступках. Отогнав детскую мысль, Надя села в бабушкино кресло.
«Если я рожу, – начала думать она, – мне придётся уйти из училища, попрощаться с карьерой, Димой, который меня бросит и остаться на шее у мамы»
Надя почувствовала, что сейчас опять расплачется.
– Так, успокоилась, – приказала она себе. – Что можно сделать?… Аборт?
Подумав об этом, она поморщилась. Наде показалось, что от этого слова повеяло холодом. Какой-то скользкой серостью дотронулось оно до её сердца.
«Нет, нельзя же!» – испуганно подумала она.
– Ну, тогда не о чем и думать, – тут же ответил внутренний голос, – рожай и живи иждивенцем, без образования и денег. Мама очень обрадуется, узнав о ребёнке. И Дима.
– Но это же убийство! – содрогнулась Надя.
– Постой, возразила она себе, – везде говорят и пишут, что до рождения плод не является