Не властен я над злой толпой,
Но знай хоть ты, души ковчег,
Кем был тот знатный человек.
Отец покойный мне сказал,
Что был он ратный генерал,
А не какой-нибудь балбес —
Не зря писал о нем Мовсес!20
Князь Ордуни́, запомни, внук,
Был не простой тебе барчук,
Один ходил с копьем на льва,
По всей округе шла молва!
Он верил в правду и закон,
Не тот, что власти компаньон,
А тот, который правит балом,
И служит в горести причалом!
В победу навыка над силой,
Любови жаркой над постылой;
Пускай цена победе той —
Что ты покойник иль изгой!
Его убили… так случилось,
Что солнце рода закатилось:
В неравной сече храбро пал,
Хоть и по чести поступал…»
II
Скажу вам, други, по секрету,
Что тыщи лет канули в Лету,
Пора забыть фамильну сагу,
И бросить уж марать бумагу.
Но лишь увижу Арара́т,
В душе те горы вмиг родят
Погибших предков сонм,
Мне не дает покоя он!
Хоть деда нету много лет,
А я плохой востоковед,
Его слова в груди ребенка
Сыграли словно кинопленка!
Из года в год я вижу сон,
Им на страданья обречен,
На муки, на сомнения
В реальности видения.
Закрыть лишь только стоит очи,
Как нет в помине мрака ночи:
Блистает шапка Арара́та,
Сияет зернами граната!
У самого горы подножья,
Я вспоминаю это с дрожью,
Там, где на лозах виноград
Повсюду лезет из оград…
Долина в кро́ви утопает,
И трупами сады питает:
Идет убийство тут и там,
И нет прощения врагам!
Звенят мечи и свищут стрелы,
То песнь войны за переделы…
Как вдруг гляжу: посредь брани́
Триа́рий21 бьется с… Ордуни́!
Верзила-галл, ас-пехотинец
– Моя рука с его мизинец —
На князя замахнулся с гиком,
Зажмурился я в страхе диком!
Всё, думаю, погибнет князь,
А он противника-то в грязь!
Проворно прыгает с коня —
В крови врага его броня…
Подходит к галлу, тот вопит,
А князь вальяжно говорит:
«Пока живи, шут Антиоха22,
И передай своим-ка, кроха:
Эпоха цезарей прошла,
Будь проклята их кабала!»
И враз меня рукою ма́нит,
А рядом раненный горланит.
«Иди сюда, быстрей, чабан23,
Или не понял, ты, болван?..
С тобой правитель говорит,
Башка сейчас твоя слетит!»
Чего таить – я испугался…
А он лишь громко рассмеялся:
«Да ты не бойся, шлем надвинь,
Каких ты держишься