Раньше у нас были посудомоечные дежурства, а теперь что? Соня, ты уже взрослая, Соня, помогай маме, Соня то, Соня се. А потом, когда приходит с работы папа (он же и так замученный и усталый от пациентов, которые только и делают, что болеют. Папа работает в трех поликлиниках, ездит на вызовы и еще иногда на «Скорой»), и вот обязательно надо ему все эти мелочные недоразумения вывалить, чтобы окончательно его расстроить. И он даже не скажет ничего. Он, в отличие от мамы, никогда меня не ругает, только становится очень грустным. А когда дела совсем плохи, может сказать тихо и грустно: «Я не узнаю тебя, смурфик».
И это просто отвратительно. Я бы на месте мамы не стала его так доводить. И с маленьким я совсем не помогаю, и за животными Карла, и за самим Карлом не слежу. И Алеше заниматься мешаю. Ее послушать, так я самый плохой человек на свете. А есть даже такая поговорка: если долго говорить собаке, что она свинья, собака в конце концов захрюкает!
Так что ссора у нас состоялась в очень скором времени, после того как я дала Пете слово с мамой не ссориться. Очень крупная ссора, такая, что я даже ушла из дома. Насовсем.
В то лето мы к бабушке почти не ездили, потому что маленький болел, после него заболела мама, а папе все никак не давали отпуск. Алеша пробыл в начале лета три недели в спортивном лагере, а мы с Карлом все это время были дома. Карл дома почти не сидел, а я за ним, как меня попрекают родители, следила плохо. Потом вернулся Алеша и принялся сам следить за Карлом, и меня оставили в покое. Но к бабушке мы в итоге смогли выбраться только два раза, и на поезде, а не на машине с папой.
Примерно в то время, когда Петя от нас уехал, папе удалось взять выходной, и он поехал к бабушке. Это был будний день, и нас взять с собой не удалось, да уже не очень и хотелось. Я весь вечер наслаждалась тишиной и покоем в своей комнате. Приделала к двери щеколду с внутренней стороны, прикрепила булавками к стенам пару плакатов (сначала пыталась прилепить их скотчем, но он отваливался от обоев, и плакаты повисали, как флаги в безветренную погоду). Папа вернулся поздно вечером, и вид у него был совсем замученный. Никаких подарков от бабушки он в этот раз не привез, что мне совершенно не понравилось.
После того как мы попили чай и разошлись, случилось нечто из ряда вон выходящее – папа вышел на лестницу и закурил. Он вообще не курит, никогда. К нему вышла мама, и они о чем-то долго там совещались, мы с Карлом слушали из коридора. Слышно было плохо, хуже, чем когда они шушукаются на кухне. Папа все повторял: «Я не могу, не могу» и «это же моя мать», а мама говорила, что она все понимает. Потом стоять в коридоре нам надоело, Карл хотел проникнуть в мою комнату, но я его выгнала и закрыла дверь на щеколду.
А на следующие субботу-воскресенье папа снова взял выходной и уехал, а вернулся уже с бабушкой. И они сказали, что она теперь