Между тем в доме стало невыносимо жарко.
Одна из балок затрещала и обрушилась, подняв сноп искр.
Все, перешагивая трупы и обломки, ринулись вон и выбежали во двор.
При виде деревьев и тенистой лощины Анжелику охватило неодолимое желание бежать. Счет шел на секунды.
– Отведи меня к морю, сагамор, – обратилась она к Пиксарету, – иначе твои предки рассердятся на тебя за твое неуважение к той, которая отдала им свой плащ. Они знают, что недооценивать охраняющих меня духов-покровителей или оказывать им пренебрежение опасно. Ты совершишь большую ошибку, если отведешь меня в Квебек. И наоборот – ты не пожалеешь, если пойдешь со мной.
Лицо великого абенака сморщилось, свидетельствуя о том, что его душу раздирают противоречивые чувства, но Анжелика не дала ему времени на раздумья.
– Позаботьтесь о том, чтобы нас не преследовали. Подтвердите, что меня не было в деревне, – сказала она Трехпалому, тоже ошеломленному быстротой, с которой развивались события, и непререкаемым тоном Анжелики. – Мы с мужем сумеем вас отблагодарить. Кстати, вы знаете, где сейчас мой сын Кантор?
– Клянусь Святым причастием, мы его не видали.
– Тогда вперед! – сказала она. – Я ухожу. Come on! Come on![12]
– Эй, эй! – вскричал Пиксарет, видя, что она собирает вокруг себя выживших англичан. – Эти пленники принадлежат моим воинам…
– Хорошо! Пусть они идут с нами. Но только те, кто захватил этих людей в плен.
Вперед с гневными криками бросились трое высоченных, украшенных перьями детин, но резкий окрик Пиксарета охладил их пыл.
Тем временем Анжелика взяла на руки ребенка, подтащила к себе одну из женщин и подтолкнула огромного Томаса Пэтриджа, который шатался, ослепленный кровью, сочащейся из разреза на лбу.
– Адемар, иди сюда! Возьми этого мальчика за руку. И смотри не отпускай его. Смелее, мисс Пиджент!
Она спустилась по склону, оставив за спиной разрушенную, пылающую деревню, увлекая их за собой к свободе, как когда-то в Ла-Рошели, как в Пуату и даже раньше, в детстве, когда она бежала во главе стайки обездоленных, которых она вырвала из лап смерти.
В этот вечер, чувствуя, что в нее вселилась душа старой Сары Уильямс, она углубилась в лес, и в его сумрак за нею последовали уцелевшие англичане из Брансуик-Фолз.
За ними устремились Пиксарет и трое индейцев, которые считали англичан своей собственностью. Они следовали за ними быстро, но не пытаясь догнать и держась на некотором отдалении.
Это не было погоней.
Анжелика это знала и, по мере того как они удалялись от проклятой деревни, боялась индейцев все меньше, понимая, что их истерическая воинственность уже ослабевает.
Ее поведение было для англичан загадкой, они то и дело оборачивались