– Я отнюдь не выдворяла Альтию из дому. Скорее, даже наоборот, она ушла отсюда наперекор моей воле. Она была очень угнетена тем, как распределилось наследство. Она ведь полагала, что непременно унаследует «Проказницу», но этого не случилось, и к тому же ей не нравилось, как Кайл управляется с кораблем. Произошла жестокая ссора, и она ушла… – Говорить было очень трудно, но Роника заставила себя прямо смотреть в непроницаемое кружево, скрывавшее лицо Янни, и добавила: – Я не знаю, где она теперь и чем занимается. Но если бы прямо сейчас она постучала в эту дверь, я от всего сердца раскрыла бы ей объятия…
Ей показалось, будто она ощутила ответный взгляд Янни, полный сочувствия.
– Кажется, я задала неуместный вопрос… Не обижайся, прошу тебя. Я всегда так: предпочитаю говорить без обиняков… Я совсем не хотела задеть тебя. Просто мне всегда казалось, что честные речи не должны оставлять места для недопониманий!
– Вполне разделяю твои чувства… – Роника посмотрела туда же, куда и ее гостья, – на Рэйна с Малтой. Малта, опустив головку, отвела глаза; на щеках у нее цвели розы, но глаза были веселые. Рэйн явно разделял ее веселье. Он все пытался рассмотреть выражение ее опущенного лица…
– Тем более, – добавила Янни, – внутри семьи никаких секретов быть не должно, так ведь?
…Все было замечательно и чудесно. Гораздо замечательней и чудесней, чем Малта когда-либо отваживалась воображать! «Вот, значит, как оно, когда с тобой по-человечески обращаются!..» Именно такого жаждала ее душа, сколько она себя помнила. И теперь сполна упивалась сладостью каждого мгновения. Воздух кругом был пропитан ароматами цветов. Ее угощали всеми видами дивных лакомств, какие только она была способна вообразить. А уж Рэйн!.. Само внимание и утонченность. Малта пыталась придумать хоть что-нибудь, что могло бы еще более украсить этот счастливый день… и не могла. Ну разве только присутствие двух-трех подружек, которые тихо помирали бы от зависти, наблюдая ее торжество… Оставалось воспользоваться воображением. Они могли бы сидеть во-он там – Дейла, Киттен, Карисса и Полья, – и Малте предлагали бы все новые подносы с едой и питьем, а она, выбрав питье или лакомство по вкусу, отсылала бы остальное своим подружкам. Потом, попозже, она тепло извинилась бы перед ними за то, что у нее совсем не нашлось для них времени, – ах, ей так стыдно, но что поделаешь, если она была так занята, так занята… с Рэйном! Но, ах, ведь они понимают, что за существа эти мужчины!.. И тут она этак по-свойски им улыбнется: мы-то, мол, знаем! И вскользь упомянет некоторые комплименты из тех, что он ей расточал, повторит одну-две остроты…
– Позволено ли мне будет спросить, чему ты так мило сейчас улыбаешься? – вежливо осведомился Рэйн. Он стоял на таком расстоянии от ее кресла, которое можно было назвать вполне почтительным, но которое в то же время не мешало оказывать ей всяческое внимание. Малта предлагала ему сесть, но он ее предложением не воспользовался.
Она подняла глаза к его закрытому вуалью лицу… Вот