Вылезла я, «стол» отодвинув: он ход из гаража закрывает. Вверх в кладовку по скобам рванула. Плита у меня изнутри на засовчик самодельный закрыта. Засов вытащила, плиту приподняла, выглянула.
Лис привалился к полкам, губа прикушена, глаза закрыты.
Тихо вылезти не получилось: плита большая, тяжёлая, зараза! Когда я её отодвинула и посмотрела на Лиса, тот уже сидел с открытыми глазами, уставившись на дыру в полу.
«Чикен!» – прошипел, или мне показалось? Вот гад, а?
– Ты сможешь сюда, вниз… сам?
Лис, опираясь на полку, стал подниматься.
– Осторожнее, не урони банки! Давай я помогу.
Лис мотнул головой.
– Как хочешь. Я… ну, придержу, что ли.
Через целую вечность Лис начал спускаться.
Скоб на стене было всего четыре, нижняя от пола довольно высоко. И узкие они, конечно, эти скобы. Не успела я прошипеть «Осторожно!», как нога Лиса соскользнула, и мне пришлось обхватить его руками.
– Чикен!
В ту же секунду мы грохнулись: он на топчан, а я рядом, чуть было не ударившись головой об ящик.
– Чикен!
Когда пришла в себя, Лис лежал, закусив губу, глядя в потолок моей «норки», на пришпиленные к нему серебряные звёздочки. Голову мою саднило, но крови, к сожалению, не было. Не повезло – нет причины обратиться за пластырем и антисептиком.
Тонкую рубашку Лиса я разорвала. Под плечо – крови много! – пришлось подложить её остатки, чтобы не запачкать одеяло. На лице кровь запеклась.
«Если не найти пластыря, то на виске останется шрам. Хорошо, что глаз цел. Где Лис мог так покалечиться? Синяки!!! Неужели подрался? Размалёванный Лис, признающий только эксклюзивные костюмы и рубашки с кружевами, – и подрался? Даже несмешно».
Мысли суетились в моей бедной голове. Ещё немного, и я бы не выдержала: заорала, побежала за Кэтрин. Потом вспомнила, как ты, мамуль, перевязывала отцу ногу, когда он напоролся на гвоздь, пытаясь привести в порядок сарай.
«В кои веки собрался!» – помню, сказала баба Марфа (неужели до сих пор с папой ссорится?).
Ты была такой спокойной, словно совсем не волновалась. А кровищи-то было – море! Помоги мне, мамочка! Господи, помоги мне!
Я снова выбралась в кладовку, прислушалась: всё тихо. У Кэтрин где-то завалялись консервы в металлических банках – редкость большая. А Кэтрин хранит, умница! Помню, когда-то в детстве сильно порезалась об крышку! И сейчас, открыв банку, зажмурив глаза, я опустила ладонь на зазубренный край. Изо всей силы.
Первое, о чём подумала, придя в себя, что, если порезалась очень глубоко, обработать раны Лису будет непросто.
Обмотав полотенцем окровавленную ладонь, вылетела в коридор, рванула вверх по лестнице, подбежала к «Медбрату», который стоял у нас в одной из ванных комнат. Он забит лекарствами, да просто так ничего не получишь. Набрала код аптеки и, протянув ладонь к экрану, стараясь не задыхаться, назвала адрес.
– Лиза,