Бог весть, на кой чёрт судьба закинула её в это учреждение, но со своей должностью Ирина старалась справляться на совесть. И на столе и в картотеке был наведён образцовый порядок. Отличница, как пить дать. Первое время она изо всех сил старалась скрыть робость под официальный тон, делая взрослый голос:
– Садитесь, пожалуйста, – и расправляет плечи, чтобы казаться выше.
Я с удовольствием присаживаюсь на дальний край кушетки, чтобы не пугать её.
Она пару раз тихо хмыкает горлом, будто готовится зачитать прогноз погоды:
– Как вы себя чувствуете? Хм…
Мы оба отлично знаем, что мне нужно отвечать. Жаловаться можно только на самочувствие. И то, в нейтральных тонах. Так… Мелочь какая-нибудь… Не выспался, например. Один чудик выложил терапевту всю правду-матку о ночных кошмарах, а тот и выписал ему галопередол* на 2 дня…
Наблюдая, как Ирина красиво делает наклон ручки, строча в моей медкнижке, пытаюсь затянуть визит:
– Да, знаете, доктор, как-то задержался я тут, что ли?
Девушка, не меняя позы, взмахивает ресницами снизу вверх, словно вилами распоров мне живот, застряв остриями где-то под кадыком. Горло сдавило так, что невозможно вдохнуть и судорога между лопаток мощно потянула шею, запрокидывая голову назад. Падая на спину, я пробиваю головой стену и битый кирпич с сухим пыльным стуком высыпается мне на лицо, забивая пылью штукатурки глаза и разбивая губы.
– … Вы меня слышите?
Я больно сглатываю и фальшиво медленно зеваю, прикрывая рот, что бы она не заметила моего приступа. Испугается. Уже второй раз невольно скосила прелестные глазки на кнопку вызова, контролируя расстояние до неё.
– Как вы себя чувствуете?
Голос мой на удивление быстро восстановился после спазма и почти не хрипит:
– Хорошо…
Она секунду думает и опять пишет.
…Из хлебного мякиша я слепил ей неделю назад толстого кота размером со спичечный коробок. Кот потешно сидит, растопырив лапы. Пузо круглое, рожа нахальная, довольная, лапы в боки. Вместо глаз – головки спичек. Теперь кот сидит на ирином подоконнике на небольшой круглой салфеточке. Под мышкой у кота завядающая ромашка, сунутая Ириной, видимо, пару дней назад.
– Лекарства принимаете регулярно?, – девушка смотрит так внимательно и немножко тревожно, что я невольно улыбаюсь и поспешно ёрзаю, шаркая тапочками:
– Да-да, конечно…
– Аминозин?
– Угу… И сульфазин тоже…
Она недоверчиво щурится, выдержав паузу и опять пишет, а я перевожу дух. Завиток на виске Ирины нежно щекочет маленькое ушко с дырочкой без серёжки. А по шее с еле заметным серебряным пушком вниз под накрахмаленный воротничок халатика убегают мурашки. Прохладно в кабинете. Беззвучно втягиваю запах