Он очнулся в том состоянии, когда человек уже дает отчет происходящему без иллюзий и одновременно в голове бродит недавний хмель. Определить время было трудно. Но менее всего Комику сейчас хотелось справиться о времени. Глядя в напряженные лица троих недавних собутыльников, Игорь Ремизов вспоминал минуту, в течение которой он вчера потерял контроль над ситуацией. Скорее всего, она наступила в тот момент, когда Лисс отправил его на улицу, а Бесу приказал остаться для того, чтобы «померковать» над исправлением ошибки его, Комика. Ремизов знал о существовании дома на Рублевском шоссе, но не ведал о дальнейшей судьбе тех, кто в него прибывал. Именно поэтому был расслаблен и во время поездки на окраину города, и вечером, в доме.
Теперь же, глядя в лица Чирья, Боли и Беса, он уже не сомневался в том, каким образом будет исправлена его ошибка. Вряд ли трое взрослых мужиков, желая повеселиться, потратят уйму времени на то, чтобы так тщательно примотать четвертого к тяжеленному стулу, да еще и в ванной. И вряд ли они сидят на табуретках для того, чтобы повеселиться в тот момент, когда этот четвертый проснется и станет недоумевать по поводу собственного местонахождения. Ремизов помнил случай, когда пятеро мужиков совершенно аналогичным образом допились до безумия, после чего четверо по очереди оттрахали пятого. При этом ни один из них до этого не отличался нетрадиционной сексуальной ориентацией. Просто так получилось, елки-палки, ключница водку, наверное, делала…
Но эти трое напротив менее всего были похожи на невменяемых. Ремизов скосил протрезвевший взгляд в сторону и увидел маленький столик с лежащим на нем скальпелем. Удивительно, но когда его взору предстал этот страшный медицинский инструмент, он успокоился. Вся его дальнейшая жизнь теперь зависела только от него самого.
– Игорек, ты всех огорчил. – Это были первые слова Беса после пробуждения Комика.
Ремизов мгновенно заметил движение Боли, рукой потянувшегося к столику.
– Братва, зачем все это нужно? – И без того глухой голос Комика превратился в шипение пустого водопроводного крана. – Скажите, что я должен сделать, и закончим на этом. Какой смысл меня на ремни резать? Я не партизан и не Рихард Зорге. За идею не борюсь. Я с вами в одной упряжи. Бес, говори, что нужно!
– Это какой Зоркий? – Чирей изобразил на своем лице сомнение. – «Смотрящий» в Крестах?
Закрыв глаза от внезапно прихлынувшего ужаса, Ремизов вдруг