Я вхожу на лестницу с улицы и не успеваю сделать и двух шагов, как слышу голос консьержки у меня за спиной.
– Майор Пикар! – Я поворачиваюсь и вижу мадам Геро, размахивающую визиткой. – К вам приходил офицер, – сообщает она, надвигаясь на меня. – Генерал!
Я беру карточку: «Генерал Шарль-Артур Гонз, военное министерство».
На обратной стороне он написал свой домашний адрес.
Он живет неподалеку от Булонского леса. Я могу дойти туда пешком. Через пять минут я звоню в его дверь. Меня встречает персона, ничуть не похожая на того человека, от которого я ушел днем в субботу. Генерал небрит, под глазами синяки. Мундир распахнут до талии, а под ним видна грязноватая нижняя рубаха. В руке у него стакан с коньяком.
– Пикар! Хорошо, что вы пришли.
– Извините, что я не в форме, генерал.
– Не имеет значения. Ведь сегодня же воскресенье?
Я иду за ним по темноватой квартире.
– Моя жена за городом, – объясняет генерал через плечо.
Я прохожу в комнату, которая, видимо, служит ему кабинетом. Над окном висят две скрещенные пики – насколько я понимаю, это в память о службе в Северной Африке, – а на каминной полке стоит его фотография, снятая четверть века назад: он тогда был младшим штабным офицером Тринадцатого армейского корпуса. Генерал пополняет свой стакан из графина, наливает и мне, потом, со стоном хлюпнувшись на диван, закуривает сигарету.
– Это чертово дело Дрейфуса, – говорит он. – Оно всех нас доконает.
– Правда? Я бы предпочел умереть более героической смертью! – даю я легкомысленный ответ.
Но Гонз смотрит на меня очень серьезным взглядом.
– Мой дорогой Пикар, вы, кажется, не понимаете: мы подошли очень близко к войне. Я сегодня не сплю с часу ночи. И все из-за этого чертова идиота Лебрана-Рено!
– Боже мой!
Я, пораженный, ставлю мой нетронутый коньяк.
– Знаю, трудно поверить, – продолжает генерал, – что подобного рода катастрофа могла стать следствием идиотского слуха, но так оно и есть.
Гонз говорит, что вскоре после полуночи его разбудил курьер из военного министерства. Его срочно вызвали во дворец де Бриенн, где он увидел Мерсье в халате с личным секретарем из Елисейского дворца, который принес экземпляры первых изданий парижских газет. Личный секретарь повторил Гонзу то, что только-только сообщил Мерсье: президент в ужасе – в ужасе! шокирован! – тем, что он прочел. Как офицер Республиканской гвардии мог распространять такие истории, а в особенности