Соха стоял с бутылкой в руке. После водки голова у него начала проясняться, и в нее стали проникать осмысленные понятия. Чем глубже они проникали, тем яснее он понимал кошмар происходящего. Он с Сомом сидит на даче, трахает девок, нюхает героин и уезжает. После этого на дачу Сома врывается РУБОП, выгребает общак, оружие и закрывает смотрящего, находящегося в состоянии наркотического опьянения. Сам собой встает вопрос – каков процент вероятности того, что приезд и отъезд с дачи Сохи и последующие события никак не связаны между собой? Это у философов есть такое понятие – оказаться в ненужное время не в том месте. Представители среды, в которой вращался Виктор Сохин, использовали постулаты другой философии. В ней не было ничего, что роднило бы ее с доаизмом, марксизмом-ленинизмом или утопизмом. В обществе, в котором жил и не трудился Соха – подчиненный вора в законе Пастора, одним из главных принципов был такой: если мусора кого-то «слотошили» сразу после твоего ухода, то ты – сука. Принцип презумпции невиновности тут не является основополагающим. Тут – наоборот. Если не хочешь помереть позорной смертью – докажи свою невиновность. Соха, лихорадочно путаясь в мыслях, искал такие подтверждения и... не находил. С Сомом они кутили вдвоем. Да и какой Сом «свидетель» по этому делу?! Он сейчас первый, кто в хате точит зуб на Соху.
За этими размышлениями его застал совершенно спокойный голос Пастора:
– Говорил мне старый вор – никогда никому не прокладывай дорогу и никогда никому не верь. Помнишь, Соха, как я тебя уберег в зоне под Новосибирском, в Горном? Что бы с тобой тогда стало, если бы меня не отправили туда смотрящим? Ты бы сейчас, в лучшем случае, по квартирам «шустрил», а в худшем – посадили бы тебя на перо еще там... – Пастор устало раздавил окурок в пепельнице и поставил ее на тумбочку. – И что ты теперь вытворяешь? Это, как я понимаю, в благодарность мне, да?
– Пастор!..
– Заткнись ты... – так же устало перебил его вор. – А ты помнишь мой позор, когда на сходняке мне «леща» вломили? Помнишь?! Я этого никогда не забуду, до самой смерти! А за что?! За то, что я перед мусорами «очко пронес»?! Нет! За то, что из общака филки «крысил»? Нет! Из-за меня кто-то из братвы за «колючку» «угрелся»? Нет! Так за что же мне, вору, горя хлебнуть пришлось, а?! За Сома! За связь его с чурками в Питере! А кто, собственно говоря, вообще, Сом? Гена Сомов, с которым до того, как я его под себя взял, и разговаривать-то никто не хотел! Фук! А ведь он передо мной на коленях стоял, клялся в верности. Вот я и поверил – парень с «марафетом» завязал, счет деньгам ведет, честь мою блюдет. Год, сука, протянул! Год всего! Расслабился после Омского СИЗО... Ты знаешь, Соха, что будет, если к двадцать первому октября, к семи двадцати вечера я не верну в общак миллион «гринов»?! П...ц будет! Полный! Но не одному мне, поверь. И тебе эта дача аукнется, и всем остальным,