– Не имеете пг’ава! – вскричал толстячок. – Я буду жаловаться в пг’окуг’атуг’у!
– Ага! – восхищенно воскликнул Сидельников и выбросил указательный палец в сторону Шустина. – Он картавит.
– Как вам не стыдно! – обиженно вскричал репортер и еще сильнее стиснул шапку. – Да, я имею дефект г’ечи, однако это не повод насмехаться надо мною! Вы пг’осто не пг’едставляете, сколько лет я учился г’азговаг’ивать без этой буквы пег’ед камег’ой!..
Поняв, что выглядит сейчас в глазах всех присутствующих не самым лучшим образом, а объяснять истинную причину случившегося казуса нет времени, Сидельников почувствовал себя неуютно и, сославшись на дела, миролюбиво похлопал толстячка по плечу.
Сидельников, вырвавшись на улицу, заторопился на Большую Дмитровку, а Шустин, возмущенный разоблачением и чувствующий себя оскорбленным, претерпел все выходки помощника, выпотрошившего его портфель, словно рыбу, дал скудные показания и вышел на Петровку спустя час после ухода капитана.
Сел в трехдверную «Тойоту», именуемую его сослуживцами «стиральной машиной», и двинулся обратно. Куда обратно и откуда он ехал, легко объяснялось последними событиями. В четырнадцать часов Шустин должен был встречаться с человеком, назначившим ему встречу у пустыря за Измайловским жилмассивом. И этот человек, знакомый репортеру лишь по телефонному звонку, состоявшемуся в десять часов утра, должен был передать Шустину доказательства того, что именно Разбоев, а не кто иной, повинен в смерти шести девушек.
Шустин, как и любой другой журналист, мечтал о «своем» деле. У каждого из пишущей братии есть сокровенное желание найти свой репортаж, после которого его станут узнавать на улице, здороваться и, улыбаясь, показывать на него пальцем своей девушке. Свою журналистскую деятельность Степан Максимович начал весьма прозаично в прямом и переносном смысле слова. Закончив после школы Киевский институт гражданской авиации и получив специальность, совершенно не относящуюся к летному делу, – журналист, Шустин перепробовал себя во всех жанрах, так или иначе имеющих отношение к получению, переработке и выдаче информации слушателю и читателю. Будучи распределенным после окончания вуза в Ташкент, он понял, что делать карьеру в этом районе земного шара бессмысленно. Узбекистан не то место, где люди делают из прочитанного выводы. Более того, это не то место, где люди вообще читают. Они все больше смотрят телевизор и все больше тот канал, где играют на местной балалайке – палке с двумя струнами, при звучании которой все население Ташкента впадает в экстаз с тем же упоением, с коим на Западе ликуют, услышав «Битлз». Устроившись на местный телеканал, он испробовал все возможные пути обретения славы и однажды целый месяц работал специальным корреспондентом Первого общесоюзного канала в Узбекистане. Все закончилось, как уже было сказано, через