Таких мучений и страданий… Что инквизиции костёр?!
Распял себя без колебаний и сам читаю приговор!
Душа висит, пылают пятки – любвеобильность ни при чём.
Моей душе, в любви распятой, не грех сейчас и кирпичом
Ударить! Палками, камнями в таких швыряли до меня,
Когда вот так же распинали… Не успокоится земля!
Не я последний на распятье – кого же мне за то винить,
Что не в твоих сейчас объятьях, другим огнём душа горит?
Зачем тебе мои страданья? Проблем достаточно без них!
Моё же грешное сознанье опять рождает новый стих.
Шипы и розы
Стих ли мой – пустая рифма, прошлогодняя трава,
Или в них под тайным грифом сокровенные слова?
Ну, зачем марать бумагу на красивые стишки,
Чтоб напрасно, вынув шпагу, рифмой меткой бить горшки?
Чтоб в безделье бить баклуши – средств немало всюду есть!
Лучше всё-таки послушай – стал бы зря в поэты лезть?
Мне ль нужны такие лавры? – Слава, почесть, вечера.
Или званье бакалавра мне присваивать пора?
Рвётся ввысь лишь сердца голос, крик измученной души,
Да познаний спелый колос Свет спасать от тьмы спешит.
Колос тот – наставник тайный, шепчет мудрые слова.
Всех избавить от страданий, видно, жаждет голова.
Я, когда писать лишь начал, сердцем рифмы окропив,
Знать не знал, кто мне назначил этот красочный мотив.
Пожелал излить лишь взгляды тем доступным языком,
Что проблемы все загладит. – Я тебе был незнаком.
Раскрывал свои секреты, в тайне всё просил хранить,
Но к чему теперь секреты, – должен сам тот Свет пролить.
Пусть я в прозе и «учитель»! – Клад зачем в себе держать?
Мог кому-то час я битый те дилеммы объяснять…
Ведь прошёл недаром школу, горы книг перечитав,
Чтоб теперь (задаром, что ли?) всё, что знал – другим отдать.
Что ж, любовь моя игрою для доступности была?
Пылких чувств теперь не скрою – пусть о них звенит молва!
Свет останется святыней, всяк ему наряд пристал.
У любви слова простые, ей не нужен пьедестал!
Ведь она дана нам свыше – как маяк среди страстей!
Так читают пусть, услышав трубный глас судьбы моей!
Роза пусть благоухает – ей шипы не повредят!
Пусть огонь её пылает – ей пристал любой наряд!
Таксист
Итак, смогу теперь поведать таксиста серое быльё.
Лежал со мной. Свалились беды – от боли всё в глазах плыло.
Попал таксист тот в катастрофу. Привычно, может, стало быть;
Всё так случайно, ненароком, – теперь желанья нет и жить!
Но нет случайных совпадений – вот Корефанова рассказ.
Что ж, нет в фамилии сомнений, – не псевдоним на этот раз.
Он стал бывалым человеком – на зоне зналась та братва,
И жил своим коротким веком – шумела